Стивен Кинг - Книги Бахмана

Сегодня первое пятно появилось у него на лице — на правом виске.

Язвы не болели, лишь слабо чесались где-то глубоко внутри, и все — по крайней мере в том, что касалось ощущений. Но они очень быстро разрастались. Его правая рука была теперь багрово-красной от локтя почти до самого плеча. Он совершил ошибку, начав расчесывать ее, и плоть с пугающей легкостью стала поддаваться. Смесь крови и желтого гноя показалась в бороздках, оставленных его ногтями, и ранки стали сразу издавать скверный запах. И все-таки он готов был поклясться, что это не инфекция — скорее, похоже на гниение заживо.

Тому, кто взглянул бы на него сейчас — окажись он даже врачом по профессии, — пришла бы, наверно, в голову мысль о скоротечной меланоме, вызванной, скорее всего, радиоактивным облучением.

И все же язвы его не очень волновали. Он понимал, что они будут множиться, расширяться, сливаться одна с другой, и в конце концов съедят его заживо, если… он будет сидеть сложа руки. Но поскольку он не собирался сидеть сложа руки, о них не стоило волноваться. Однако с чертами лица, напоминавшими извержение вулкана, он теперь уже не мог оставаться неприметным в толпе. Стало быть — косметика.

Одной из губок он стал аккуратно наносить жидкий крем на кожу лица — от щек к вискам, — и наконец замазал красное пятно возле правой брови и совсем новую язву, лишь начавшую проступать сквозь кожу над левой скулой. Как открыл для себя Старк, мужчина с косметическим тоном на лице похож лишь на единственную вещь в природе — на мужчину с косметическим тоном на лице. То есть, иначе говоря, или на актера из телевизионной мыльной оперы, или на гостя программы Донахью. Но язвы необходимо было чем-то закрыть, а загар немного смягчал дурацкий эффект косметики. В тени, без искусственного освещения, он был почти незаметен. Или так во всяком случае он сам полагал. Была и еще одна причина держаться подальше от прямого солнечного света. Он подозревал, что солнечные лучи ускоряют химические реакции, которые происходят внутри его организма. Он словно превращался в вампира. Но в том не было ничего особенного; а каком-то смысле он всегда был вампиром. Кроме того, я — птичка ночная, и всегда был ею; такова моя природа.

Эта мысль вызвала у него усмешку, и усмешка обнажила зубы, словно клыки.

Он закрыл крышкой бутылочку с жидкой косметикой и начал пудриться. Я чувствую свой запах, подумал он, и довольно скоро его смогут учуять другие; тяжелый, неприятный запах, словно от горшка с мясом, весь день простоявшего на солнце. Это нехорошо, дорогие друзья и соратники. Это очень нехорошо.

— Ты будешь писать, Тэд, — сказал он вслух, глядя на себя в зеркало. — Но если повезет, тебе не придется долго этим заниматься.

Он усмехнулся еще шире, обнажив небо — темное и мертвое.

— Я быстро все схватываю.

На следующий день в половине одиннадцатого лавочник на Хьюстон-стрит продал три коробки карандашей «Черная Красотка — Берол» высокому широкоплечему мужчине в клетчатой рубахе, голубых джинсах и огромных темных очках. Лавочник заметил на лице мужчины следы тона — вероятно, остатки от похождений по ночным барам. А судя по тому, как от него пахло, лавочник решил, что парень не просто побрызгался одеколоном, а похоже, искупался в нем. Однако одеколон не забивал запах грязи, исходящий от широкоплечего козла. У лавочника мелькнула мысль — очень быстро мелькнула — отпустить шуточку, но ее тут же сменила другая: от козла плохо пахнет, но на вид он очень силен.

Кроме того, общение, к счастью, длилось недолго. В конце концов Нарцисс покупал всего лишь карандаши, а не пару «роллс-ройсов».

Больных лучше не трогать.

Старк ненадолго заскочил обратно на Ист-Вилледж в свою «меблирашку», чтобы сложить покупки в рюкзак, который он купил в Военторге в первый день своего пребывания в червивом Большом Яблоке. Впрочем, если бы не бутылка «скотча», он в ряд ли стал бы возвращаться.

Поднимаясь по скрипучим ступенькам крыльца, он едва не наступил на три маленьких тельца мертвых воробьев, но не заметил их.

С авеню Б он шел пешком, но… пешком он шел недолго. Как он давно усвоил, целеустремленный человек всегда найдет тачку, если она ему действительно нужна.

Тот день, когда истек недельный срок Тэда Бюмонта, был больше похож на конец июля, чем на третью неделю июня. Тэд одолевал восемнадцать миль до мэнского университета под небом цвета тусклого хрома, и кондиционер в машине работал на полную мощность, не взирая на большой расход горючего. На хвосте у него висел темно-коричневый «плимут». Он никогда не подъезжал ближе, чем на два автомобильных корпуса, и не отставал дальше, чем на пять. И он редко позволял посторонней машине встрять между собой и Тэдом, если же кому-то все-таки приходило в голову занять это пространство на перекрестке или в школьной зоне в Визи, коричневый «плимут» быстро сокращал дистанцию… А если это не производило желаемый эффект, один из охранников Тэда снимал покрышку с голубого спецсигнала на приборном щитке. Несколько голубых вспышек оказывалось вполне достаточно, чтобы осадить непрошенного попутчика.

Тэд вел машину в основном правой рукой, пользуясь левой лишь при крайней необходимости. С рукой уже было полегче, но она всякий раз отзывалась адской болью, стоило неосторожно согнуть или повернуть ее, и он поймал себя на том, что считает последние минуты последнего часа, после которого он мог заглотить очередную таблетку «Перкодана». Лиз не хотела, чтобы он ездил сегодня в университет, и приставленные к нему полицейские тоже не хотели. У ребят из полиции причина была простая: им не улыбалось разбивать команду охраны. С Лиз было немного сложнее. Говорила она о его руке, что рана может открыться, когда он будет вести машину, но в глазах у нее светилось другое: в глазах у нее стоял Джордж Старк.

За каким чертом ему надо тащиться сегодня в свое заведение? — желала она знать, и к этому вопросу ему пришлось подготовиться, поскольку семестр закончился, а никаких летних семинаров он не брал. В конце концов он остановился на факультативном курсе.

Шестьдесят студентов подали заявки на Eh-7A — факультативный курс по художественной литературе. Это было в два с лишним раза больше числа тех, кто обращался с такими заявками в прошлом семестре, но (элементарно, Ватсон) никто на всем белом свете в прошлом семестре — включая и студентов английского факультета в мэнском университете, — понятия не имел, что старый зануда Тэд Бюмонт заодно оказался и жутким Джорджем Старком.

Итак, он объявил Лиз, что намерен просмотреть эти заявки и сократить число желающих от шестидесяти до пятнадцати — того максимума, который он мог взять (и все равно превышающий, как минимум, на четырнадцать число тех, кого он мог реально чему-то научить) на свой факультатив по художественной литературе и языку.