Стивен Кинг - Книги Бахмана

Птицы не нападали на них, они просто окружили их плотной завесой со всех сторон. Все воробьи со всего света, казалось, слетелись сюда, на второй этаж дома Бюмонта в Кастл-Роке.

— Вниз! — крикнул ей Алан. — Может, нам удастся проползти под ними!

Они опустились на колени. Сначала им удавалось продвигаться вперед, хотя и с трудом; они ползли по хрустящему, кровавому ковру из воробьев, толщиной, как минимум, в восемнадцать дюймов. Потом они снова наткнулись на стену. Глянув себе под ноги, Алан увидел жуткое, не поддающееся описанию месиво. Все воробьи на ступеньках были смяты и раздавлены. Слой за слоем покрывал живых, но искалеченных птиц. Фута на три выше воробьи продолжали свой смертельный полет, кувыркаясь и падая — некоторые вновь ухитрялись подниматься в воздух, остальные вминались в шевелящуюся массу своих сородичей со сломанными, смятыми крыльями и лапками. Воробьи, вспомнил Алан, не могли просто парить в воздухе. Где-то над ними, по ту сторону чудовищного живого барьера, раздался человеческий вопль.

Лиз схватила его за ворот рубахи, притянула к себе и прокричала:

— Что мы можем сделать, Алан?!

Он не ответил, потому что отвечать было нечего. Они ничего не могли сделать.

Старк приблизился к Тэду, зажав бритву в правой руке. Тэд отступил к медленно поворачивающейся двери в кабинет, не отрывая глаз от лезвия бритвы. Он нагнулся и схватил со стола еще один карандаш.

— Это тебе не поможет, красавец, — проговорил Старк. — Уже не поможет, — его взгляд метнулся к двери. Она приоткрылась шире, в проход ринулись воробьи — втекла целая река воробьев, и… они полетели прямо на Джорджа Старка.

В ту же секунду лицо его перекосилось от ужаса и… обреченной догадки.

— Нет! — заорал он и замахал на них бритвой Алексиса Машины. — Нет, я не пойду! Я не пойду обратно! Вам не заставить меня!

Он рассек одного воробья пополам, и тот брякнулся вниз двумя кусочками. Старк резал и рубил воздух вокруг себя.

И вдруг Тэд понял

(я не пойду обратно ),

что здесь происходит.

Психопомы, конечно же, появились как эскорт Джорджа Старка. Эскорт, который должен проводить его обратно в Финишвилль; обратно в страну умерших.

Тэд выронил карандаш и отступил к своим малышам. Вся комната теперь была заполнена воробьями. Дверь открылась почти полностью, и река превратилась в мощный водопад.

Воробьи уселись на широкие плечи Старка. Они уселись ему на руки и на голову. Воробьи бились ему в грудь — сначала дюжины их, а потом сотни. Он поворачивался то в одну сторону, то в другую в туче мелькающих и разящих клювиков, старясь отвечать ударами на удары.

Они облепили бритву, ее тусклое, серебряное мерцанье исчезло, скрылось под перьями.

Тэд взглянул на детей. Они перестали плакать. Они смотрели на забитый воробьями, кипящий воздух с одинаковым выражением любопытства и восхищения. Ручки у них были задраны кверху, словно они пытались определить, идет ли дождь. Пальчики — раздвинуты. Воробьи сидели на них, и… не клевали.

Но они клевали Старка.

Кровь хлестала с его лица, из сотен ранок. Выскочил один голубой шарик — глаз. Воробей уселся на воротник его рубахи и погрузил клюв в дырку, которую Тэд просверлил карандашом в глотке Старка — птица ударила трижды, быстрыми ру-ту-тук словно из пулемета, прежде чем рука Старка схватила ее и раздавила, как кусок живого желе.

Тэд склонился над детьми, и воробьи уселись и на него тоже. Они не клевали его; просто сидели.

И наблюдали.

Старк исчез. Он превратился в живую, корчащуюся гору птиц. Кровь сочилась сквозь машущие крылья и перья. Откуда-то снизу до Тэда донесся жуткий треск раскалывающегося дерева.

Они пробили себе дорогу на кухню, подумал он. Еще он мельком подумал о газовых трубах, подведенных к плите, но мысль эта была далекой и безразличной.

И вот он начал улавливать какие-то влажные хлюпающие звуки и треск живой плоти, отрываемой от костей Джорджа Старка.

— Они все-таки пришли за тобой, Джордж, — услышал он свой собственный шепот. — Они пришли за тобой. Теперь помоги тебе Бог.

Алан почувствовал, что над ним снова образовался кусочек пустого пространства, и через маленькие дырочки в одеяле посмотрел наружу. Сквозь одну из прорех на щеку ему упал птичий помет. Лестничный пролет по-прежнему был заполнен птицами, но число их уменьшилось. Большинство явно осталось в живых и добралось туда, куда стремилось.

— Пошли, — сказал он Лиз, и они снова стали продвигаться по хрустящему ковру из мертвых птиц. Им удалось добраться до площадки на втором этаже, когда они услышали крик Тэда:

— Так заберите же его! Заберите! Отнесите его обратно в преисподнюю, где его место!

И птичий гомон стал ураганом.

Старк сделал последнюю судорожную попытку избавится от них. Ни идти, ни бежать было некуда, но он все-таки попытался. Это было в его стиле.

Закрывавшая его гора птиц двинулась вперед вместе с ним; огромные распухшие руки, покрытые перьями, крыльями и головами птиц, поднялись и ударили по туловищу, снова поднялись и скрестились на груди. Птицы — раненые и мертвые — попадали на пол, и на одно мгновение Тэду приоткрылась картина, которая, он знал, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.

Воробьи склевали Джорджа Старка заживо. Его глаза исчезли, остались только огромные темные глазницы. Вместо носа торчал лишь кровавый бугорок. Лоб и почти все волосы были содраны, обнажилась бледная слизистая поверхность его черепа. Воротник рубашки все еще болтался вокруг шеи, но сама рубаха исчезла. Ребра белыми прутьями торчали из кожи. Воробьи вспороли ему живот. Ровным рядом они сидели на его ступнях, внимательно глядя вверх, и принимались ссориться и толкаться, когда раскромсанные куски его кишок и других внутренностей падали на пол.

И тут он увидел еще что-что.

Воробьи пытались поднять его, старались изо всех сил, и… очень скоро, когда они достаточно уменьшат его вес, они это сделают.

— Так заберите же его! — заорал он. — Заберите! Отнесите его обратно в преисподнюю, где его место !

Крики Старка оборвались, когда его горло разорвали удары сотен клювиков. Воробьи набились ему под мышки, и на мгновение ноги Старка оторвались от кровавого покрывала на полу.

Он прижал свои руки — вернее то, что от них осталось, — к бокам отчаянным жестом, смяв дюжины птиц… но их место тут же заняли дюжины дюжин других.

Звук крушащегося дерева справа от Тэда вдруг стал громче и ближе. Он взглянул туда и увидел, что деревянная обшивка восточной стены кабинета рвется, как папиросная бумага. Какую-то долю секунды он смотрел на тысячи желтых клювиков, просунувшихся в расширяющиеся щели, а потом схватил близнецов и накрыл их своим телом, грациозно — наверно, единственный раз в жизни — выгнувшись в дугообразную арку.