Валентина Ad - Дар (СИ)

Ну, допустим, до Полины достучаться я сумею, а как быть с Максом?

Ладно, об этом буду думать потом. Все по очереди, иначе не далек истерический припадок.

Прежде чем ударить костяшками пальцев о дверь, касаюсь ручки и немножко поворачиваю вниз. Этого усилия хватило - дверь послушно отворилась.

- Полина? - робко проговариваю в пустоту, не решаясь войти сразу. - Полина?!

Второе «Полина» звучит чуть громче, но это ничего не меняет.

Неуверенно переступаю порог. Нос тут же улавливает неприятный запах… пустоты. Если пустота вообще может пахнуть. Такое впечатление, будто я зашла в дом, в который лет сто не ступала нога человека. Все вроде нормально - паутина нигде не висит, обои не отваливаются, летучие мыши не гнездятся, под ногами не затоптанные до дыр старые ковры, но в то же время что-то не то. Виной всему скользящая по коридору дымка опустошенности и сиротливости. В доме нет жизни. Он мертв.

Иду прямиком в спальню. Не думаю, что Полина может находиться в ванной, туалете или кухне. В гостиную загляну, если шестое чувство подведет, и хозяйские апартаменты окажутся пустыми.

В этот раз снова обхожусь без стука. Легонько приоткрываю дверь. Молчу.

Комната не большая и почти все в ней так, как я помню: огромная кровать прижимает к полу ворсистый синий ковер, трюмо, пару тумбочек, пуфик, плазма и кое-какие безделушки создающие уют. Вся комната обставлена в трех цветах - синий, белый, черный. Даже шторы черные, а тюль приятного синего оттенка. Все гармонично и стильно, кроме «стены почета». Так, в шутку, Полина именовала стену у изголовья кровати увешанную разнообразными наградами. Когда-то увешанную, так как сейчас она почти пустовала, если не считать клочков грамот и парочки оставшихся от медалей лент.

На неаккуратно заправленной постели раскиданы сотни мелких и не очень кусочков бумаги и даже лоскуты ткани, бывшие грамоты и дипломы. С десяток медалей с ленточками и без. В правом, крайнем от меня углу, где стоял когда-то не большой стеклянный стеллаж с кубками и победными фотографиями в рамках, теперь только гора битого стекла. Все перепачкано кровью - награды, стекло, и даже ковер.

Я делаю шаг, затем еще один и слышу едва уловимое дыхание. Уши посылают сигнал мозгу, который, в свою очередь, глазам. Я стараюсь распахнуть их как можно шире. На полу забившись в левый от меня угол, поджав коленями грудь, сидит Полина. То, что я вижу, полностью отражает ее голос - опустошенность, безразличие, мрак.

Волосы на голове практически отсутствуют, от красивых локонов цвета воронова крыла не осталось и следа. Вместо длинной шевелюры череп Полины украшают редкие островки с коротенькой растительностью, такие, как если бы ее голова была лужайкой, которую постригли тупой газонокосилкой. Голова как-то неправильно подергивается влево, будто ее заклинило. Лица не вижу, она закрывает его ладонями с разбитыми до крови костяшками пальцев, но это еще не все. Запястья обеих ее рук перебинтованы. Стерильный когда-то бинт, землистого цвета, с просочившимися темными засохшими пятнами крови. От нее разит потом, слюнями и слезами. Черная футболка и такого же цвета спортивки прекрасное дополнение к общей картине.

Смотрю на Полину затаив дыхание и совершенно не понимаю - как быть дальше?

В какой-то миг ловлю себя на мысли, что совсем недавно выглядела приблизительно так же, а если не решусь обратить на себя ее внимание, скоро буду выглядеть еще хуже.

Нервно сглатываю. Кажется, весь мир слышит как по моему горлу движется сгусток слюны размером с астероид и, преодолевая расстояние в несколько сантиметров, шумно приземляется где-то в животе издавая громкий глухой удар. Приоткрываю рот, чтобы произнести хоть что-нибудь, когда Полина резко отрывает ладони от лица. Теперь они обхватывают колени, а ее тело начинает двигаться взад-перед. Она превратилась в неваляшку, которую толкнули невидимой рукой. От сходства со строптивой и грациозной лошадью не осталось и следа. Сейчас она больше похожа на сломанную деревянную лошадку-качалку.

Глаза Полины пустые на столько, что я вижу в них эхо и больше ничего. Лицо исцарапано до крови. Шрамы более давние скрываются под совсем свежими. Губы, искусанные наверное миллион раз, одна сплошная язва. Чувствую, как внутри меня все леденеет. Смотреть на Полину намного больнее, чем несколько недель к ряду на себя. Безумно хочу броситься к ней, заключить в свои объятия и никогда не выпускать. Хочется подарить этой несчастной девушке тепло, заботу и любовь, которых она достойна. Хочется ухаживать за ней и попробовать вытащить из черной дыры, в которую ее засасывает слишком быстрыми темпами, но… я не имею сейчас на это права.

- Я… - голос дрожит, но я должна взять себя в руки, ради Макса, ради себя, ради нас с ним и, возможно, даже ради Полины. - Привет, я звонила…

Полина смотрит прямо на меня, но в ее глазах ничего не поменялось - на меня смотрят два высохших колодца.

- Ключи там. - Перепачканный кровью указательный палец правой руки направлен в сторону двери, через которую я только что попала в эту комнату. - Ищи в коридоре.

Рука быстро вернулась на место. Тело все так же раскачивается, а глаза больше не смотрят на меня, а уставились на пол с тысячей осколков.

Я повторяю головой траекторию движения Полининой руки и слова «ищи в коридоре» противно вибрируют в моем черепе.

- Хм… Полина, прости, но, может, ты более конкретно подскажешь… - Ненавижу себя за то, что приходится быть черствой и бездушной эгоисткой, но я не знаю, сколько еще времени у меня есть. - Понимаешь… у меня времени в обрез…

Комнату разрывает смех. Неестественный хохот извергает рот Полины. Жутко. Я вздрагиваю.

- Знаешь, а у меня, с недавних пор, со временем все в порядке. - Полина прекращает двигаться и принимается рассматривать бинты на руках, то и дело, дергая их за узелки. Нервно чешет свободные от ткани участки кожи. Затем хватается за голову и лихорадочно пытается вырвать остатки волос. Смех продолжается.

Гляжу на все это и уже жалею, что вообще сюда приехала. Это невыносимо. Просто невыносимо!

Бросаюсь к Полине. Хватаю ее за руки и прижимаю их к ее животу, а потом всю ее целиком, к себе. Отвратительный запах режет не нос, а мозг, но я только крепче жму содрогающееся от хохота тело к своему. Мои руки нежно скользят по спине, касаются головы. Полина почти на голову выше меня и крупнее, но странным образом вмещается в моих руках.

- Чш-ш-ш… чш-ш-ш… Полина, все хорошо. Все хорошо. Успокойся.

Слышу собственные слова и понимаю, как глупо и бесполезно они звучат. Но что говорить в подобной ситуации я не знаю. Думаю, Полине безразличны мои слова. С таким же успехом я могла бы просто произносить любой набор букв: черепаха, зной, пепел, крыса, яблоко… Я могу лепетать все что угодно, я почти на сто процентов уверена, она все равно меня не слышит. Я бы не слышала.