Валентина Ad - Дар (СИ)

Прозвучавшие слова доктора смешат меня еще больше. Дайте ребенку килограмм мороженого и скажите, что он может лизнуть его один раз, не более, и, спрятав его в морозильную камеру, просто любоваться им. Слабо верится, что этот кусок пломбира уцелеет. Я - мороженое, а вокруг меня собралось целых четыре ребенка. С доктором Шульцем пришла еще одна медсестра. Интересно, останется ли от меня что-то, после того, как все четверо с аппетитом налетят на такое экзотическое мороженое?

- Сара, сейчас наш анестезиолог введет вам препарат, и вы уснете. Когда очнетесь - ваша проблема будет решена. Можете сосчитать до тридцати, но, даю вам слово, «тридцать» произнести будет вам не под силу.

Дальше все как в тумане и-и-и, доктор оказался прав - до тридцати я так и не добралась, но четко помню последнее двадцать один.

САРА... ЖИВИ… САРА… ЖИВИ... САРА… ЖИВИ…

Вишня не просит богов залечить раны от топора. Со временем на ее стволе и так все зарастает новой корой…

ОНИ прекрасны… ТЫ прекрасна…

САРА… ЖИВИ… САРА… ЖИВИ…

Это то, с чем я погружалась в сон. Набор различных вырванных из контекста слов. Они звучат навязчиво, глухо и колко, но не долго.

Сознание отключается, а вместе с тем, я перестаю что-либо слышать, видеть, чувствовать.

В состоянии искусственного сна мне ничего не снится. Единственное что я смогла вспомнить после пробуждения, слова прадедушки Гавриила, который скорее явился, принеся с собой белое сияние, нежели приснился:

«Внученька моя, зачем же ты все себе усложнила? Я ведь предупреждал - не в твоей власти лишить себя того, к чему ты не причастна. Все усилия твои напрасны, но ты поймешь это слишком поздно, а я ведь предупреждал».

Все.

Глава 24

Очнулась я в полной тишине собственной палаты. За окном раннее утро. В комнате свежо и сумрачно.

Жажда - все, что я чувствую в первые секунды. Пить - единственное желание.

Пытаюсь пошевелиться и тут же жалею. Желание дотянуться до тумбочки, на которой замечаю кем-то предусмотрительно оставленный стакан с водой, отражается микроскопическими миллионами спазмов по всему телу. Я тут же возвращаюсь в реальность.

Как могу, осматриваю себя и выдавливаю болезненную улыбку. Туловище, приблизительно от пупка до подмышек туго обмотано какой-то тканью, возможно бинтом. Наверное, приблизительно так обматывали когда-то мумии - туго и надежно. Руки и ноги свободны, но без помощи спины, мне не удастся ими воспользоваться. Чтобы дотянуться рукой до стакана, мне придется напрячь спину, как ни крути.

Жму спасательную кнопку.

Одна, две, три, четыре, пять, шесть… Проходит шесть секунд, а в моей палате не спешит появиться хоть кто-нибудь.

Семь, восемь, девять… Судорожно облизывая превратившиеся в сухофрукт губы, жму кнопку пять раз в секунду и ничего.

Десять, одиннадцать…

- Наконец-то! - сходу кричу я. - Сколько можно? Когда вы не нужны, от вас не избавишься, а тут… - Не узнаю саму себя в этой агрессивно орущей истеричке. - Простите, Алия, просто я сейчас с ума сойду от жажды. По-моему, я даже всю собственную слюну выпила. Так пить мне еще ни разу в жизни не хотелось.

Последние слова произношу как можно вежливее, хотя вряд ли это что-то изменит.

- Это нормально. После анестезии всегда так. Простите, Сара, - голос девушки подавлен и от него веет такой грустью, что я тут же начинаю корить себя за излишнюю нервозность. - Я… мне… я как раз находилась в другой палате. Вашей соседке тоже потребовалась моя помощь, только поэтому я задержалась. Простите, еще раз. Я сейчас все исправлю.

Девушка молнией несется к моей койке, но в мою сторону даже не смотрит. Ей как будто неприятно глядеть мне в лицо, в глаза.

Красивая рука с длинными пальцами берет стакан и подносит к моему рту, глаза продолжают игнорировать меня.

- Спасибо, я сама. - Почти выхватываю стакан и делаю жадные первые глотки.

- Не торопитесь, сразу нельзя много пить, может стошнить.

Но я словно не слышу предупреждения. Посуда с водой опустошается очень быстро.

- Можно еще, пожалуйста.

- Сара… - девушка впервые решается взглянуть мне в глаза, хотя лучше бы не делала этого.

Воспоминания о самом недавнем прошлом скользкими змеями проникает в мое настоящее.

- Алия, пожалуйста. Обещаю, меня не вырвет. Я просто хочу пить.

- Как скажете.

Смиренно медсестра протягивает руку и берет стакан. На письменном столе стоит графин с водой, туда она и отправляется за очередной порцией для меня.

За все то недолгое время, что я провела в больнице, не могу сказать, что идеальная блондинка с экзотическим, подходившим ей не больше чем корове седло именем, стала моей подругой, но никогда с ее стороны я не ощущала такого холода. Сейчас же на меня отказывались смотреть даже ее глаза, в которых в тот единственный миг, когда она все же взглянула на меня, мне удается заметить в них эмоцию - страх.

Алия совершенно точно боялась приближаться ко мне без лишней надобности. Ей было страшно находиться со мной в одном помещении и она уже даже не старалась казаться вежливой, нацепив на лицо хотя бы профессиональную улыбку. В поведении девушки однозначно произошли изменения, мне они не нравились, а больше всего не нравились причины, по которым это случилось. Не нужно обладать никаким даром, чтобы догадаться - девушке стали известны истинные причины моего здесь пребывания. Не удивлюсь, если уже вся клиника, а не только та четверка из операционной, судачит обо мне. Возможно, она просто боится меня.

Исподлобья сверлю взглядом перепуганную до предела медсестру. Интересно - что она думает по этому поводу?

- Алия, это ведь вы были на вчерашней операции четвертой помощницей доктора Шульца? - Девушка кивает одобрительно, но робко и без слов. - Ваши мысли по этому поводу?

Наполненный до краев стакан снова в моих руках. Делаю несколько больших глотков, но не спешу опустошать. В этот раз жажда меня отпускает, не знаю - надолго ли. Теперь я просто смакую воду, да и весь момент целиком.

- Вы о чем?

Девушка начинает нервничать еще больше, но смотреть на меня не решается.

- Алия, вы прекрасно знаете, о чем я. Давайте оставим всяческие игры в покое и просто поболтаем по душам. Так что вы обо мне думаете?

Я прикована к постели, Алия делает шаг к окну и начинает разглядывать мой пейзаж. По большому счету, мне должно быть безразлично любое чужое мнение по поводу моего видоизмененного скелета, тем более сейчас, когда все исправлено. Но почему-то меня волнует - как увидели меня совершенно посторонние люди.

- Болтать «по душам» с пациентами, нам строго настрого запрещено. А на счет моих мыслей о ВАС… Вы мне симпатичны. Вот и все, что я позволяю себе о вас думать.