Грэм Джойс - Как бы волшебная сказка

– Брат Тары.

Андервуд решительно подошел к Питеру, положил руку ему на плечи, развернул одним быстрым движением и подтолкнул к двери:

– Так, брат Тары, приятно было с вами познакомиться, но вы тут лишний; найдете дальше по коридору уютную приемную, подождите там. Благодарю. – И закрыл дверь прежде, чем Питер успел опомниться.

Тара подавила желание хихикнуть.

– Мы ведь не хотим, чтобы братья слушали нас, правда, Тара?

– Полагаю, не хотим.

– Садись.

Тара огляделась. В комнате стояло несколько кресел.

– Куда?

– Решай сама, а я притворюсь, что уже не сделал неких заключений из того, какое кресло выберешь.

Тара еще раз огляделась. Увидела письменный стол и начальственное кресло позади него, а напротив стола – кресло с жесткой спинкой. На огромном столе ничего не было, кроме трех впечатляющих предметов: богатого мраморного, с инкрустацией письменного прибора из ручки и чернильницы; больших старинных песочных часов красивого дутого стекла и с песком цвета корицы, все это в массивной дубовой оправе; и большого пластмассового желтого утенка для ванны. Кроме кресла у стола, были еще довольно потертый, но выглядящий уютным кожаный диван у стены; пара одинаковых кресел у камина и еще два обитых материей жестких кресла, придвинутые к окну, на которые лился солнечный свет. Она выбрала одно из них.

Андервуд взял со стола блокнот и сел в соседнее кресло. Достал из складок своей куртки красивую, отделанную ониксом авторучку и начал записывать:

– Полное имя.

– Тара Люси Мартин.

– Миссис. Мисс или миссис?

– Мисс.

– Дата рождения.

Тара сказала. Он перестал писать и взглянул на нее:

– То есть вам тридцать шесть.

– Выходит, так.

– Я бы дал восемнадцать-девятнадцать. Или двадцать с хвостиком. Самое большее.

Тара не мигая смотрела на Андервуда. Тот покачал головой, словно показывая, что у него нет слов. Пауза тянулась до тех пор, пока Тара не сказала:

– Мне еще нет семнадцати.

Андервуд пыхнул сигарой.

– Лучше скажи мне, что все это значит.

– Я не чокнутая.

– Кто говорит, что ты чокнутая?

– Вы скажете. Скажете, когда услышите мою историю.

– Попробуй. В свое время я слышал немало хороших историй, детка.

Итак, она рассказала ему о колокольчиковом лесе и человеке на белой лошади, о том, как они скакали сквозь сумерки, и о возвращении домой. Андервуд внимательно слушал, ни разу не прерывая ее, временами делал пометки в блокноте, а по большей части вглядывался в нее серо-голубыми глазами, изредка затягивался сигарой и, сложив губы трубочкой, чудесным образом выпускал тонкую струйку голубого дыма.

Когда она закончила, он положил блокнот и ручку и сказал:

– Впечатляющая история.

– А теперь можете говорить, что я чокнутая.

– Да, ты чокнутая. Считай, что сказал. А теперь можем мы продолжить по-моему? Хорошо. За всю долгую практику у меня было лишь два случая с похищением, и в одном случае человека похитил НЛО. Ни одно из тех похищений не продолжалось столько, как твои довольно невероятные двадцать лет.

– Вы поверили им?

– Кому?

– Тем двум людям, которых похитили.

– Одному поверил, другому – нет. В одном вопиющем случае человек просто боялся сказать жене, где он пропадал три дня. В другом случае, происшедшем много лет назад, я склонен был поверить. Давай только усложним это замечание, Тара: скажем так, я поверил в то, что моя пациентка верила в свою собственную историю.

– А я?

– Интуиция мне подсказывает, что ты веришь в свою историю, да. Но просто в качестве упражнения позволишь изложить несколько логических вероятностей?

– Что это значит?

– Это значит, что я хочу представить тебе несколько объяснений и просто посмотреть, как ты реагируешь на мои доводы.

– Такая игра?

– Пожалуй. Но серьезная игра. Как шахматы. Сделаешь мне такое одолжение?

– Что ж, давайте, – вздохнула Тара.

Андервуд поднял руку с расставленными пальцами и, загибая их, принялся перечислять логические вероятности:

– Первое, если ты не против начать с этого: очевидная возможность того, что ты лжешь по каким-то своим сложным причинам. Второе: частичная потеря памяти. Ты ушла из дому очень давно, и в твоей памяти – по неизвестным причинам – стерлись двадцать лет жизни. Третье: ты получила какую-то травму и твой поврежденный мозг теперь отчаянно пытается придумать некую историю, чтобы логически объяснить тебе случившееся. Четвертое: по семейным или психологическим обстоятельствам правда о случившемся настолько неприемлема, что твоя душа не в состоянии принять ее и ты всеми силами лжешь себе. Пятое: за неимением лучшего слова, ты шизофреничка и потому у тебя иллюзорное представление о времени и о происшедшем с тобой.

Глядя на Тару, он растопырил ладонь и загнул первый палец, словно собираясь продолжить отсчет.

– Что, есть и шестое?

– Да. Шестое – это что все произошло так, как ты описала.

– О, – сказала Тара. – Спасибо, по крайней мере за шестое.

– Сценариев существует намного больше, но давай пока поиграемся с этими, хорошо?

Тара пожала плечами.

– Попробуй признать, что все эти шесть вероятностей равнозначны. То есть можешь ты на секунду допустить: любая из этих шести причин способна объяснить, что с тобой произошло? И что ни одна из них не предпочтительней другой?

Тара наморщила лоб. Немного подумала:

– Да, могу.

Андервуд откинулся в кресле.

– Твой ответ – довольно плохая новость, барышня. Плохая, потому что он показывает – по крайней мере для меня, хотя не всякий сочтет мой тест надежным, – что ты вполне в здравом уме.

– Вполне в здравом уме? И это плохая новость?

– Да. Если бы ты проявила патологическую потребность придавать своей истории больший вес, чем другим, тогда я мог бы работать с тобой по-другому. Но теперь я знаю, что имею дело со вполне здравомыслящей особой, и моя задача значительно осложняется.

– Я вас не понимаю, но вы мне нравитесь, – сказала Тара.

– Не пытайся обольстить меня. Я, как медведь в лесу, не поддаюсь обольщению. Ну ладно, сейчас я проведу медицинский осмотр. Померю давление и тэ пэ. Не возражаешь?

– Нет, – ответила Тара, обиженная его резким замечанием.

– Хорошо. Тогда закатай рукав.

Он провел обычный медицинский осмотр. Измерил давление, вес, рост, проверил дыхательную систему и спросил, можно ли взять кровь для анализа на холестерин. Потрогал живот и заглянул в уши.

– Ну хорошо. Теперь спустись, будь так добра, к даме, которая открыла тебе дверь, к миссис Харгривс. И скажи, чтобы записала тебя на прием на завтра, на вторую половину дня, после моего последнего пациента. И не могла бы еще сказать ей, что мне нужен анализ мочи? А потом подожди у миссис Харгривс. И еще: пригласи брата, пусть войдет. Он ведь захочет знать, что происходит.