Владимир Абрамов - Месть сурка

На Гаити нет торгового квартала для волшебников. Если что-то нужно — следует обращаться напрямую к колдуну. Хоггарт направился к одному из них, который имеет репутацию одного из сильнейших колдунов в Порт-о-Пресс. Но прежде он встретился с проводником-переводчиком, поскольку креольского не знает.

По пути к храму они проходили мимо ряда горшечника. Просто на улице под открытым небом без всякой охраны стояли горшки разных размеров в огромном количестве, что поразительно. И это в Порт-о-Пресс, где камень упадёт — его на лету украдут.

— Камрад, неужели горшки у вас никто не крадёт?

Проводник с опаской покосился на горшки и помотал головой.

— Нет, больше не крадут. Раньше у горшечника постоянно воровали, но ему это надоело. Он заплатил колдуну, к которому мы идём. Тот заколдовал горшки. Теперь если их кто-то украдёт — умрёт!

— А как же их продавать?

— У горшечника есть заколдованная метёлка. После продажи он обметает ею горшок, и больше тот не опасен.

— И много человек погибло?

— Трое глупцов…

Эта история в очередной раз подтвердила, что колдуны вуду плевать хотели на международный статут секретности.

Храм занимает большую территорию. Он окружён лабиринтом из серых каменных стен.

Перед ним Кошкотун вздыбил шерсть и сбежал. Он опасался заходить в храм. Дункан знал, что кот присоединится к нему позже, поэтому не переживал. Умнее зверя он не встречал. Если там есть волшебники, а они там есть, реакция пушистого друга понятна. Он не мог заставлять животное идти в логово колдунов.

Переводчик с опаской провёл Дункана по лабиринту. Они добрались до главного помещения. Оттуда доносился угрожающий звук погремушки, словно гремучая змея предупреждала о нападении.

Переводчик побледнел от ужаса и застыл. На мгновение и Хоггарта охватил страх. Он замер на пороге перед закрытой дверью, не решаясь её открыть.

— Стой, — сказал ему переводчик.

Собравшись с духом, он постучал. Никто не ответил и не открыл ему. Тогда он постучал громче. Звуки погремушки прекратились и дверь открылась.

На них уставился молодой чернокожий мужчина в цветастой гавайской рубахе с синими и красными узорами и в оранжевых шортах. Он пару раз взмахнул ядовито-жёлтой с зелёными узорами погремушкой.

Проводник что-то проблеял на креольском и получил от колдуна тихий ответ.

Переводчик попятился назад. В его глазах плескался ужас.

— Ты это, Дункан, — сглотнул он, продолжая пятиться, — проходи. Я подожду тут.

Хоггарт только собирался переступить порог, как переводчик нервно его окликнул:

— Нет-нет, задом.

Пожав плечами, Дункан развернулся задом наперёд и прошел через дверной проём.

Колдун пару раз взмахнул погремушкой, переложил её в левую руку и протянул ладонь для рукопожатия. Он крепко пожал руку Дункана и дёрнул её вниз, размыкая ладонь, после чего вернул погремушку в правую кисть.

Ещё немного потрясая жреческим инструментом, он склонился в левом дальнем углу перед небольшим алтарем. Там расположились плюшевая игрушечная лошадка, в круп которой воткнуто шило, ваза, кукла-пупс в розовой шапке с надписью на английском «ребенок», множество различных бутылок с ромом, кукла Барби в платьице в коленопреклонённой позе с задранной вверх левой рукой. Но больше всего поражала обнаженная кукла Барби, подвешенная на нитке вниз головой за правую лодыжку и с раздвинутыми ногами. Вроде ничего такого, кукла и кукла, но смотрелось жутко.

Зажигая спичками свечу, жрец начал что-то напевать, иногда жутко посмеиваясь. От его смеха по спине Хоггарта пробегали мурашки. Хотелось развернуться и подальше убежать от этого места, но он пересилил себя.

Немного попев и посмеявшись, жрец прекратил трясти погремушкой и вперил глаза в посетителя. Его пронзительный взор заморозил внутренности Хоггарта, а ноги будто вросли в каменный пол.

— Зачем пришёл, янки?! — английский жреца был хоть и с акцентом, но хорошо поставленным.

— Нужно на небольшое время выбить мою душу из тела и вернуть её назад без вреда для здоровья.

— Ха-ха-ха! — закинув голову к потолку, жрец вуду засмеялся тем же жутким смехом, но на этот раз с нотками радости.

— Вы можете сделать это?

— Хорошо, — широко скалил белоснежные зубы колдун. — Садись.

Садиться предполагалось на низкий табурет, стоящий в противоположном углу напротив алтаря.

— А оплата? — удивился Дункан. — Сколько я вам буду должен?

— Ничего не должен, — продолжал радостно улыбаться колдун. — Сегодня хороший день, я просто так тебе помогу…

Это настораживало, но в видении, навеянном зельем Мопсуса, Хоггарту действительно где-то в этой местности помог преодолеть барьер кто-то, похожий на этого колдуна, поэтому он успокоил себя мыслями о том, что этот жрец попросту не от мира сего. Раз предлагают всё сделать на халяву — к чему отказываться? Материно воспитание давало о себе знать. Она ещё в детстве говорила ему: дают — бери, а бьют — беги.

Колдун стал с утроенным усердием трясти погремушкой и тихо напевать на креольском, изредка посмеиваясь. Пару раз он ударил Дункана по лбу погремушкой — не больно и даже не обидно, но каждый раз это происходило неожиданно и вызывало желание перехватить руку, но он сдерживался.

Жрец взял одну из батареи бутылочек — самую маленькую и непрозрачную. Когда-то в ней был йогурт, а сейчас маг тыкал ею в сторону Хоггарта.

— Налей в крышку и выпей зелье! — приказным тоном выдал колдун, вперив ожидающий и предвкушающий взор в посетителя.

Дункан принюхался. Зелье резко пахло ромом и специями. Его чуткий нюх вроде ничего опасного не обнаружил. Мужчина в точности выполнил инструкцию. Горячий противный ром прокатился по пищеводу.

Колдун тут же вырвал у него из рук бутылочку и закрутил пробку.

Первое время ничего не происходило. Жрец продолжал петь и трясти погремушкой. Примерно через минуту сознание Дункана поплыло. Он готовился к этому и поспешил применить приём духовных воинов из первого этапа — транс, который позволяет после выхода души из тела не терять разум, а полностью осознавать себя и действовать в виде бесплотного духа. Каждый раз во время тренировок он использовал этот приём, но не знал, работает тот или нет, поскольку на следующем этапе всегда застревал, будто перед монолитной стеной.

Эффект был не совсем таким, каким описывали его индейцы. Его душа не вылетела из тела, она осталась в нём, но при этом Дункан полностью отстранился от управления телом. Мир поблек и посерел, утратив краски, эмоции уступили место холодной логике. При этом стены перестали быть препятствиями — он видел сквозь них, словно они просвечивались рентгеном. Так он увидел, как его проводник с перекошенным от ужаса лицом убегает по лабиринту храма к выходу.