Дипак Чопра - Владыки света

Когда Сьюзен отважилась привезти Майкла сюда, у нее были только подозрения насчет Ламед Вав, но она знала, что Кельнер был врачом по части болезней духа, и той же способностью к целительству обладал Майкл. Будучи сама дочерью врача, она знала, что они никакие не святые. Однако в Майкле для нее открылись совершенно неожиданные глубины. Он терпеливо переносил ее чрезмерную осторожность. Когда он, направляясь в Пальмиру, проезжал через Александрию, Сьюзен тут же классифицировала его как «чересчур хорошего», чтобы это действительно было правдой, — этакого расфуфыренного комильфо, который не выдержит в спартанских условиях лагеря беженцев или полевого медпункта и трех месяцев. Она ошиблась. Он выдержал и вернулся на новый срок. Проснувшееся любопытство заставило ее копнуть глубже; он стал для нее загадкой, которую ей во что бы то ни стало нужно было разгадать.

Она обнаружила, что, помимо своей самоуверенности хирурга, он может быть застенчивым, экономным, испытывать пристрастие к кофеину. Он жил, чтобы работать, как и она сама. В какой-то момент она перестала относиться к нему как к загадке и начала видеть в нем личность, доброго, уязвимого человека, и кроме того — всячески стремящегося оградить ее от тех сил, что управляли им. Майкл излечил ее от шрамов, которые она, казалось, будет носить всю жизнь, и она знала, что такое же влияние он оказывает и на других окружающих его людей. Единственным, кто этого не замечал, был сам Майкл.

В последние полгода они ссорились чаще обычного, скандаля с унаследованным ею от своего семейства неистовством. Майкл очертя голову погрузился в работу, не давая себе ни малейшей передышки. Когда он принял решение отправиться в Ирак на поиски чумы, Сьюзен испугалась, что никогда больше его не увидит, что он в конце концов встретит-таки смерть, с которой столь отчаянно заигрывал. Но затем он возник на обочине дороги, как белый рыцарь на черном лимузине, и, когда он рассказал ей о своих кошмарных видениях, его самоистязания наконец обрели для нее смысл.

Пока она грезила, вода в ванне остыла. Сьюзен выбралась наружу и закуталась в полотенце. Ванная комната была заполнена паром. Сьюзен подошла к зеркалу и протерла его уголком полотенца.

С поверхности зеркала на нее вдруг глянуло нечто, не бывшее ее собственным лицом.

Лицо. Свежее, с оливковой кожей, лицо прекрасного юноши, только-только вступившего в возраст мужчины. Она узнала его по фотографиям Найджела. Исмаил. Он улыбнулся ей сияющей улыбкой, исполненной радости.

Затем он, как сквозь окно, прошел сквозь зеркало и коснулся ее лица.

Сьюзен закричала.

Столь невероятное отчаяние сквозило в этом крике, что Майкл сорвался с места еще прежде, чем смог отдать себе отчет в своих действиях. Было ясно, что дело не в каком-нибудь пауке, вдруг вылезшем из сливного отверстия, — это не переставая кричал человек, охваченный смертельным ужасом.

— Сьюзен!

Он всем телом навалился на дверь ванной. Она открывалась внутрь, замки были старыми, и она должна была податливо спружинить от толчка. Но оказалось, что с таким же успехом он мог бы атаковать огромную стальную болванку. Майкл отлетел назад и растянулся на полу, не в силах вдохнуть воздух.

— Не ходи туда.

Приподнявшись, Майкл обернулся на голос.

Перед закрытой дверью, ведущей в коридор, стояла пожилая женщина. Возраст ее трудно поддавался определению — что-нибудь между шестьюдесятью и восемьюдесятью. Это была обутая в теннисные туфли классическая маленькая старушка, пяти футов росту [24] *Около 150 см. — Прим. п ерев. , сгорбленная от старческой нехватки кальция. В ее карих глазах, ярко горевших на морщинистом лице, светилась тревога; мышино-седые волосы покрывал цветастый платок. На ней был розовый кардиган и короткая расшитая цветами юбка. В руках она держала хозяйственный пакет из местного универмага, а ее теннисные туфли больше напоминали кроссовки.

Все это Майкл отметил про себя практически одновременно с осознанием факта ее присутствия. Старушка выглядела совершенно безобидно, вполне как чья-нибудь бабушка, вот только никак она не могла проникнуть в номер сквозь запертую на все замки дверь.

Еще продолжая прокручивать все это в уголке своего сознания, Майкл вскочил на ноги, чтобы вновь атаковать дверь. Внезапно крик оборвался, и повисла зловещая тишина.

— Сьюзен! — крикнул Майкл и снова бросился на дверь, на сей раз приготовившись встретить сопротивление.

— Не делай этого! — закричала старушка. — Заклинаю тебя!

Майкл пропустил ее слова мимо ушей. Послышался скрип петель, и после очередного удара дверь подалась. За ней ничего не было.

Ванная комната исчезла. Исчез отель. Исчез город. За дверным проемом, где некогда была ванная, теперь был отвесный обрыв пустынного каньона трехсотфутовой глубины. Превращая абсурдную невозможность в неумолимую реальность, дверь, сорванная с петель, падала по спирали в пустоту и казалась теперь не больше листка дерева. На Майкла подуло легким знойным ветерком, будто кто-то вдруг открыл духовку. Потеряв равновесие, он пошатнулся, чувствуя, как инерция тела влечет его вперед, сквозь дверь, в пустоту.

Туда, где его ждет смерть.

Сильные, острые, словно когти, пальцы вцепились в его руку и потянули назад. Майкл упал навзничь на истертый пыльный ковер «Нового Иерусалима». Приподнявшись, он стал отползать от двери на четвереньках, пока не уперся спиной в кровать.

— Кто вы? — спросил он, все еще пялясь на внезапно отверзшуюся в мире дыру.

Таинственная старушка стояла на коленях позади него, все еще держа его за руку. Теперь она была так близко, что он чувствовал исходивший от нее легкий запах пудры и свежего белья. В ее реальности не возникало никаких сомнений.

— Твой друг, — ответила она.

Он повернул голову, чтобы взглянуть в окно спальни и ощутил приступ тошноты, увидев, что в его стекле по-прежнему отражаются иерусалимские крыши. Окно или дверь — что-то из них не было правдой.

И тут стены комнаты разом вспыхнули.

В первый момент Майкл увидел, как медленно, словно нехотя, сворачиваются ставшие привычными за ночь полосатые обои. Миг спустя они покрылись островками пламени, под которыми проступал нетронутый рисунок. Комната осветилась, словно залитая полуденным пустынным солнцем; Майкл услышал производимый пожаром шум — порывистый рев огненного потока. Ценой невероятного усилия ему удалось игнорировать пламя, сочтя его плодом зрительной галлюцинации, вот только жар вдруг сжал его кожу, словно сами стены комнаты двинулись внутрь. Это был смертоносный жар огненной бури, пожирающий кислород и убивающий в считанные секунды.

Он умирал. Из огненного кольца не было выхода. Даже открытый дверной проем бывшей ванной был теперь охвачен пламенем.