Дипак Чопра - Владыки света

— Именно, — нетерпеливо парировал Майкл. — Вы обладаете теми же способностями, что и он. Так используйте их!

Рахиль покачала головой.

— Нужно было лучше слушать, когда реббе читал вам свою лекцию, мейн гаон киндер [25] Мои гениальные дети (идиш). —Прим. перев. . Мы лишь свидетели, не более. Мы наблюдаем. Думаешь, Богу нужны наемные солдаты? Трах-бах, как Рэмбо? Ты хочешь остановить Лжеца, вот и придумай, как это сделать.

Майкл покачал головой, ненавидя свою беспомощность.

— Я не могу.

Старушка стала подниматься, покряхтывая от напряжения.

— Хочешь умереть за правое дело, да? Слишком благоразумно для влюбленного. Но не стоит принимать решение, не зная всего. Смотри-ка сюда.

Тусклый огонек заметался, но успокоился, когда она наконец встала и снова смогла держать его неподвижно. Майкл вдруг зачем-то отметил про себя, что на одной из ее кроссовок развязался шнурок.

Рахиль поднесла к нему свои сложенные лодочкой ладони. От них стал исходить устойчивый белый свет, понемногу охватывавший окружающее пространство; чистая белизна словно образовала новое измерение. Казалось, она вбирала в себя всё новые качества: обрела звучание, фактуру, пока наконец в руках Рахили не оказался изящный бело-голубой лотос, заключавший в своих лепестках захватывающую историю. История эта не состояла из слов. Она была о жизнях и временах, и каждая из жизней была лепестком, выраставшим из сердцевины цветка и почти сразу же сменявшимся новым. Майклу казалось, что он слышит голоса, объединившие в себе молодость и старость. Каждое рождение столь плавно переходило в смерть, что он не мог заметить между ними разницы. Цветок продолжал вырастать из самого себя, и, хотя лепестки рождались, распускались и опадали, никакая из этих перемен не нарушала светящегося соцветия, бывшего неизменно свежим и живым.

— Человеческая душа прекрасна, не так ли? — послышался у него за спиной голос Рахили. — Ты спрашиваешь, почему мы не боремся? Коль скоро мы видим это, причем не только у хороших людей, а у всех и каждого, к чему нам бороться? Вот она, видишь? В каждом из нас. Я не говорила тебе, что Бог любит парадоксы?

Желание видеть это снова терзало Майкла, словно тоска по некоему утраченному дому, словно он был сыном прекрасной неведомой страны. Но если бы он смотрел, если бы слушал, если бы верил… он стал бы другим.

— Неувязка получается, — бросил Майкл. — Вы сказали мне, что не намерены ничего предпринимать по поводу Исмаила, что это я должен остановить его, а теперь выходит, что вместо этого я должен его простить? Может, вы объясните, каким образом это принесет благо мне или Сьюзен?

— Прощение, — бесхитростно ответила Рахиль, — никогда не пропадает втуне. Можешь считать его чем-то вроде Божьего ластика. Без него вся твоя жизнь была бы очередным витком упреков и вражды.

Майкл закрыл глаза, по памяти восстанавливая лицо Сьюзен. То, что она попала в беду, было на его совести — Исмаил лишь использовал ее, чтобы добраться до него. Вот и Рахиль так говорит. Смерть довольно быстро перестает быть для врача чем-то из ряда вон выходящим, но мысль о том, что Сьюзен может погибнуть от случайного террористического акта, который он вполне мог предотвратить, была для него невыносима.

— Я не один из вас.

Его голос прозвучал громко и отрывисто, руки сжались в кулаки. Он старался не давать волю своим эмоциям, но понял, что весь трясется от холодной злости.

Рахиль причмокнула.

— Просто диву даешься, как много людей согласны страдать, лишь бы ничего в себе не менять. Ладно, будь по-твоему. Пойдем спасать твою шайне майдель [26] Красавицу (идиш). — Прим. перев. .

Провалившись сквозь зеркало, Сьюзен стала падать вниз головой, но Исмаил подхватил ее на руки и поставил вертикально, так, будто он просто протащил ее сквозь узкое отверстие в стене. Он улыбался. Она смотрела на него сквозь вызванные шоком слезы — раздетая, задыхающаяся, неспособная прийти в себя после столь вопиющего попрания законов природы.

Исмаил смотрел на нее, и лицо его было столь же непроницаемо, как и тогда, когда он впервые протянул к ней руку. Он не прикасался к ней и не пытался приблизиться.

— Зачем ты сопротивлялась? — спросил он.

— Что?

Будучи глубоко потрясенной, Сьюзен, однако, обнаружила, что вовсе не напугана.

— Я…

— Если ты решила, что это был киднеппинг, оглянись вокруг.

Сьюзен по-детски вытерла лицо обеими руками. Сделав шаг вперед, она остановилась — она по-прежнему находилась в ванной «Нового Иерусалима». Ее зубная щетка лежала на раковине, ее полотенце валялось на полу, там же, где она его уронила. Но зеркало висело не с той стороны. «Майкл?» — прошептала она осипшим от крика голосом. Где же он?

— Ты видишь? С тобой не случилось ничего плохого. Ты просто была… переориентирована.

Сьюзен пристальней всмотрелась в окружающую обстановку. Если встать лицом к окну, зеркало должно было быть справа, а ванна слева. Но комната каким-то образом вывернулась наизнанку.

Она подобрала полотенце и завернулась в него, крепко завязав. Сквозь открытую дверь ей была видна гостиничная комната, выглядевшая точно так же как прежде, только опять-таки наизнанку. Майкла не было. Она прошла в дверь, просто чтобы окончательно в этом убедиться. На комоде по-прежнему стояла бутылка водки — на том же месте, где они оставили ее прошлой ночью, но буквы на этикетке были теперь в зеркальном отражении. Она подумала было, что Исмаил схватит ее и затащит обратно, но тот был невозмутим.

— Зачем? — спросила она.

Пророк пожал плечами и впервые слегка улыбнулся.

— Мне хотелось о тебе позаботиться. Тебе придется принять эту версию, она близка к истине настолько, насколько это необходимо в данный момент. Разумеется, возможны и другие версии. Запомни это. Собственно, запоминай все.

Его голос был ровным и ничуть не угрожающим, однако из-за произнесенных им слов Сьюзен вряд ли это заметила. Ее всю трясло, морозило и тошнило от избытка адреналина. Она с трудом добралась до кровати и рухнула, как подкошенная.

— Не суетись. Походи немного, — сказал Исмаил, склонившись над ней, но не делая ни малейших попыток к ней прикоснуться.

В дремотном оцепенении, двигаясь замедленно, как привидение, Сьюзен заставила себя действовать. Пошатываясь, как пьяная, она встала на ноги и сгребла в охапку свою одежду. Взяла она лишь то, что было необходимо, чтобы прикрыть наготу, махнув рукой на остальное. Одеться можно в холле, в коридоре, на улице, только бы выбраться отсюда, прежде чем Темная Душа вернется к своим штукам.

Дрожащими руками она повернула ручку двери, ведущей в холл. Она сломала ноготь, повредив кожицу и испачкав замок кровью, но дверь в конце концов открылась. Не встречая преград на своем пути, она побежала вдоль холла. Не услышав позади себя шагов, она испугалась еще сильнее — теперь она отчетливо понимала, как можно в буквальном смысле умереть от страха.