Галина Долгая - Бирюзовые серьги богини

Саша плыл на спине, одной рукой обхватив Симу под мышки. Она не подавала признаков жизни. Остров с разрушенным замком, казалось, не приближался. Саша, как можно выше задрав нос, чтобы самому не нахлебаться воды, отчаянно бил по воде ногами и толкал себя всем телом, изо всех сил стараясь удержаться на поверхности.

Но вот плечи коснулись тверди. Оглянувшись, насколько мог себе позволить, Саша увидел разрушенную стену храма, прислонившегося к ней Алешку с поникшей головой. Нащупав ногой дно, Саша уперся в него и подтащил Симу. Выбравшись на берег, он перевернул ее животом на свое колено, надавил, приподнимая голову. Вода вытекла из легких. Снова уложил Симу на спину, сделал два глубоких вдоха и начал делать искусственное дыхание: вдох, выдох, вдох, выдох… Саше катастрофически, до темных кругов перед глазами, не хватало воздуха, но он вдыхал, насколько мог заполнить свои легкие и выдыхал, успевая еще по несколько раз нажать на грудину Симы.

Туман рассеялся. С дороги их увидели гид с водителем. Тобгал замахал руками и ринулся вниз, Тензин побежал следом. Алеша пришел в себя, но ему хватило сил только на то, чтобы подползти к матери. Она лежала бездыханной. Как в старом кино, промелькнули кадры подводной борьбы за жизнь: вот мама парит над водой, не видя, как чудовищная сила утягивает его на дно, вот она смотрит вниз, но ее лицо отдаляется все дальше. Страх. Обида. Горечь. Безмолвный крик. Темнота и слабое ощущение прикосновения пальцев.

— Мама! — Алеша сел, широко расставил руки, чтобы не упасть. — Мама! — кричал он, всхлипывая. — Ты не можешь уйти! Не можешь! Ты должна быть со мной, мама, ты должна!!

Саша шмыгал и, в который раз, ритмично продавливал грудную клетку жены. Тензин стоял, беспомощно опустив руки. Тобгал, лихорадочно глядя то на мертвецки бледную женщину, то на ее близких, вдруг упал перед ней на колени и стал колотить по лицу. Он шлепал ее, крича на своем языке, чтобы очнулась, и она… очнулась! Сима села, махая руками перед собой.

— Отстань, гад! — зарычала она, кашляя.

Водитель, опустив зудящие ладони на колени, нервно рассмеялся.

Щеки Симы горели, грудь болела, в горле першило. Сима испугалась, качнулась назад и уперлась в надежную стену: Саша приобнял ее, шепча на ухо:

— Все хорошо, родная, все хорошо. Теперь все будет хорошо!

Ожидая технику для разбора завала на дороге, Сима, Саша и Алеша, переодевшись во все сухое, сидели в машине. Тобгал угостил их тибетским чаем, очень необычным на вкус, но отлично восстанавливающим силы.

— Фу, — хмыкнул было Алеша, но Саша укоризненно покачал головой.

— Пей, человек от чистого сердца… да и не такой уж он противный.

Симе же соленый чай, взбитый с топленым маслом яков, очень понравился. Она сразу воспряла духом, что не укрылось от Тобгала. Он все еще посмеивался, вспоминая, как женщина разозлилась на него, но и поглядывал на синеглазую красавицу с благоговением, каждый раз кланяясь, когда она что-то спрашивала или благодарила за помощь.

— Саш, — свернувшись калачиком и прижавшись к груди мужа, Сима спросила: — Что он так на меня смотрит?

— Рад, что жива. Представь только, сколько у них было бы проблем, если бы ты…

— Да ну тебя, перестань! — по коже поползли мурашки.

Сима оторвалась от мужа, повернулась к сыну. Он спал, запрокинув голову на спинку сидения. Бережно поправив воротник его толстовки, под которой виднелся древний амулет «дзи», Сима провела рукой по еще влажным волосам, наклонилась поцеловать и услышала мелодичный звон, прозвучавший у самого уха. И что-то кольнуло в шею…

— Саш, посмотри, что-то колется… и в ушах все еще звенит…

Саша взглянул и ничего ответил.

— Ну и что там? Укусил кто-то? — Сима потерла шею и попала пальцами на нечто металлическое, при этом звон в ушах усилился.

— Ничего не понимаю…

Саша привлек жену к себе, и повернул ее голову, показывая на переднее зеркало водителя:

— Смотри сама, видишь?

Сима вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть свое отражение: глаза — уставшие, темные круги под ними, бледная кожа, но все еще алые щеки после пощечин, и в ушах серьги…

— Откуда это? — Сима притронулась к серьгам. Зазвенели мелодичные колокольчики. Бросив случайный взгляд за окно, Сима увидела, что Тобгал смотрит на нее и улыбается. — Это он что ли надел мне, пока я в отключке была?

— Нет, не он.

— А кто?

Саша неопределенно пожал плечами. Сима сняла одну сережку, положила на ладонь, рассматривая ее: крупная, сделана из добротного серебра, филигранной вязью узора окаймляющего большой овальный камень.

— Бирюза… какая яркая, синяя… и колокольчики… — Сима провела пальцем по трем миниатюрным колокольчикам, прицепленным в нижней части сережки под камнем. И вдруг испугалась, отдернула руку, будто обожглась. — Бирюзовые серьги богини!! Не может быть… Это правда?..

Саша взял сережку с ее ладони, осторожно продел серебряную петлю в дырочку на мочке. Колокольчики отозвались побрякиванием.

— Ну что ты пугаешься? Я и не сомневался никогда, что моя жена — богиня! — он счастливо улыбнулся, купаясь в сиянии сапфировых глаз. — А сережки красивые, только звенят все время.

— И что теперь делать?

— Ничего. Жить как обычно. Мало ли богов гуляет по земле?!

Колокольчики звякнули.

«А храм надо восстановить», — мельком взглянув вниз, подумала Сима. Тибетцы, услышав желание богини, почтительно склонили головы…

Мерно покачиваясь в седле, Алеша закрыл глаза и прислушался к звукам, которыми полны горы. Птица вспорхнула и, прошелестев крыльями, снова затаилась в кустарнике. Забренчал ножками кузнечик, ахнули от налетевшего ветерка цветочные поляны…

Конь, цокая копытами по камням, вышел на перевал, и ветер оглушил всадника шумом реки, бегущей в долине.

— Алеша! — голос отца.

С недавних пор Алеша стал называть отцом человека, зовущего его сейчас. Такой же как он черноволосый, скуластый, с такими же карими глазами формы миндального зерна, такой же статный и немногословный… Да, они похожи! Что уж тут возразить?.. Когда мать после незабываемого путешествия в Тибет рассказала, что у него два отца, что он сам не совсем обычный человек, Алексей принял ее откровения совершенно спокойно. Да и чему удивляться, если твоя мать — богиня?! Сам бы никогда не поверил, если б кто рассказал! Но… о таком не рассказывают.

Алеша пришпорил коня и подъехал ближе к отцу. Тот, счастливо улыбаясь, смотрел в долину. И есть от чего быть счастливым, когда перед тобой необъятная ширь, и лишь на горизонте остроконечные пики гор упираются в небо! Под ногами, внизу — зеленое море трав с серыми каменистыми островками. Между ними петляет река, то растекаясь на несколько рукавов, то пенными водами кидаясь на прибрежные скалы.