Ренсом Риггз - Дом странных детей

— Я сказал тебе, что встречаюсь с друзьями. Но на острове нет других детей. Я придумал это, чтобы ты не волновался из-за того, что я все время один.

— Видишь ли, я все равно волнуюсь, даже если твой врач говорит мне, что этого делать не следует.

— Я знаю.

— Так как насчет твоих воображаемых друзей? Голану о них известно?

Я покачал головой.

— Это тоже вранье. Я просто хотел отделаться от этих ребят и их дурацких обвинений.

Папа скрестил руки на груди, уже не зная, чему верить, а чему нет.

— В самом деле?

— Лучше пусть они считают меня странноватым, чем обвиняют в убийстве овец, верно?

Я присел к столу. Папа долго на меня смотрел, и я не мог понять, поверил он мне или нет.

— Ты уверен, что мы можем обойтись без звонка доктору Голану? — наконец спросил он. — Ты мог бы пообщаться с ним по телефону.

— Решай сам. Но я в полном порядке.

— Именно поэтому я и не хотел, чтобы ты якшался с этими рэпперами, — произнес он.

Я понял, что отец хочет завершить разговор на достаточно строгой ноте, чтобы считалось, что он «как следует со мной поговорил».

— Насчет них ты был прав, — согласился я.

Впрочем, я все равно не верил, что хоть один из них способен устроить подобную резню. Червь и Дилан были крутыми ребятами только на словах.

Папа сел на стул напротив меня. У него был усталый вид.

— И все же мне хотелось бы знать, как можно умудриться обгореть на солнце в такой дождливый день.

Черт. Что ему сказать?

— Наверное, у меня очень чувствительная кожа, — промямлил я.

— Это уж точно, — сухо отозвался он.

Наконец он меня отпустил, и я отправился в душ, думая об Эмме. Потом я чистил зубы и думал об Эмме. После этого я вернулся в свою комнату, извлек из кармана яблоко, которое она мне дала, и положил его на тумбочку. Затем, как будто желая еще раз убедиться в ее существовании, я достал телефон и начал просматривать сделанные сегодня фотографии. Я все еще разглядывал снимки, когда в соседней комнате заскрипела кровать, и я понял, что папа лег спать. Я все еще их разглядывал, когда вырубились генераторы и одновременно с этим погасла моя лампа. Но даже когда единственным источником света остался мерцающий экран моего телефона, я продолжал лежать в темноте, глядя на ее лицо.

Мне не хотелось выслушивать очередную лекцию, и поэтому наутро я встал пораньше и отправился в путь, когда папа еще спал. Я сунул ему под дверь записку и хотел взять с тумбочки яблоко Эммы. Но его там не оказалось. Тщательный обыск комнаты привел к обнаружению множества клочков пыли и какого-то кожистого предмета размером с мяч для гольфа. Я успел решить, что яблоко у меня стянули, как вдруг понял, что кожистый предмет — это и есть яблоко. Каким-то образом оно успело испортиться за одну ночь. Причем я никогда в жизни не видел таким образом испорченных фруктов. Оно выглядело так, будто целый год провело в сушилке для продуктов. Когда я попытался его поднять, оно рассыпалось в моих пальцах, как комок сухой земли.

Я недоуменно пожал плечами и вышел на улицу, где снова шел дождь. Впрочем, скоро он остался позади, а я выбрался под мягкие солнечные лучи петли времени. Но, к своему разочарованию, не увидел ожидающей меня хорошенькой девушки. А если точнее, то меня вообще никто не встречал. Я попытался справиться с обидой, но мне все равно было немного досадно.

Подойдя к дому, я принялся высматривать Эмму, но не успел миновать прихожую, как меня перехватила мисс Сапсан.

— На одно слово, мистер Портман, — окликнула она и провела меня в опустевшую кухню, где все еще витали аппетитные запахи пропущенного мною завтрака. Я чувствовал себя так, будто меня вызвали в кабинет директора моей собственной школы.

Мисс Сапсан прислонилась к краю огромной чугунной плиты.

— Вам у нас нравится? — спросила она.

— Очень нравится, — подтвердил я.

— Вот и хорошо, — произнесла она, но улыбка уже сползла с ее лица. — Насколько мне известно, вчера вы провели весьма приятный день в обществе некоторых моих подопечных. Между вами также состоялась в высшей степени занимательная беседа.

— Да, все было замечательно. Они все прекрасные ребята.

Я попытался направить разговор в непринужденное русло, хотя понимал, что она настойчиво куда-то клонит.

— Скажите-ка, — продолжала она, — какой, по вашему мнению, характер носила ваша беседа?

Я попытался припомнить, о чем мы говорили.

— Ну, я не знаю… Мы много чего обсуждали. Как устроена жизнь здесь. Как устроена жизнь там, откуда я пришел.

— Откуда вы пришли.

— Ну да.

— А как вы считаете, разумно ли обсуждать события будущего с детьми из прошлого?

— С детьми? Вы и в самом деле считаете их детьми?

Я пожалел об этих словах, как только они сорвались у меня с губ.

— Они сами себя считают детьми, — несколько раздраженно заметила мисс Сапсан. — А вы их кем считаете?

Видя ее настроение, я предпочел уклониться от дискуссии на столь непростую тему.

— Ну, наверное, они все-таки дети.

— Вот именно. А теперь ответьте на мой предыдущий вопрос. — Она говорила, подчеркивая каждое слово ударом ладони о плиту. — Разумно ли обсуждать будущее с детьми из прошлого?

— Нет? — рискнул предположить я.

— Но, судя по всему, вы считаете совершенно иначе! Мне это известно, поскольку вчера за ужином Хью побаловал нас всех увлекательным описанием чудес телекоммуникационных технологий двадцать первого века. — Ее голос источал сарказм. — Известно ли вам, что письмо, отправленное в двадцать первом веке, может быть получено практически мгновенно?

— Вы, наверное, говорите об электронной почте.

— Хью знает об этом все .

— Я не понимаю, — пожал плечами я, — в чем тут проблема.

Она оттолкнулась от плиты и шагнула вперед. Хотя она и была на целый фут ниже меня, ей все равно удавалось выглядеть устрашающе.

— Мой священный долг как имбрины — заботиться о безопасности этих детей, а это прежде всего означает, что я обязана удержать их здесь , в петле, на этом острове.

— И что же?

— Они никогда не смогут стать частью вашего мира, мистер Портман. А посему незачем забивать им головы рассказами о чудесных свершениях будущего. Теперь половина моих детей умоляет меня вместе с ними совершить трансатлантический перелет на реактивном самолете, а вторая половина мечтает о телефоне-компьютере вроде вашего.

— Простите, я этого не ожидал.

— Это их дом. Я сделала все, чтобы им было здесь хорошо. Но горькая правда заключается в том, что они никуда не могут отсюда уйти, и я была бы премного вам благодарна, если бы вы не порождали в их душах подобное желание.

— Но почему они не могут уйти?

Она на мгновение прищурилась, а потом покачала головой.