Дэл Ховисон - Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга III

Он отсутствовал около получаса, и Тиму это не нравилось.

— Где ты был?

— Ходил проветриться.

— То есть?

— Иногда мне становится грустно. — Он подошел к окну и выглянул. — Ты вспоминаешь тот день?

Тим подошел и встал рядом. Девочки были у себя, дремали, а Лиза отправилась за покупками к вечеринке. До прихода гостей оставалось еще несколько часов.

— Конечно. Я все время его вспоминаю.

— Нам было девять лет. Как сейчас Денизе.

— И Патрисии. Почему ты все время ее игнорируешь?

— Тебе не стоило хвататься за пистолет.

Тим глубоко вздохнул, глядя на проезжающий мимо автомобиль.

— Это был несчастный случай.

— Жарко сегодня, — пожаловался Дэннис. — Я открою окно.

И открыл.

Тим отшатнулся. Какого хрена?

Поначалу он даже подумал, что спит — или что ему просто показалось. Но нет. Дэннис действительно наклонился и повернул ржавую защелку на окне, а потом толкнул раму, открывая нижнюю половину окна.

— Ты же не можешь такого делать.

— По всей видимости, могу.

— Какого черта происходит, Дэннис? И давно ты научился двигать вещи?

Дэннис уставился на него.

— С того дня, как ты меня убил, урод. — Он шагнул ближе, и Тим шарахнулся, чтобы прийти в себя на кресле.

— Ты можешь двигать предметы. Но почему ты не сказал мне?

— Я лучше покажу. — Дэннис нагнулся и ухватил Тима за руку.

— Господи, да что ты делаешь?

У Дэнниса оказались очень острые ногти. И он с силой провел ими по руке Тима, оставляя глубокие царапины.

Тим потерял дар речи.

— Ты убил меня.

— Это был несчастный случай, и ты, мать нашу, прекрасно это знаешь!

— Я помню боль. Я ведь не сразу умер. Ты выстрелил мне в живот.

Дэннис поднял футболку и потер ладонью живот и ребра.

— Ты пробил мне левое легкое, и осколки пули разнесло по телу. Сердце было повреждено, я не мог вдохнуть. Мама, наверное, так и не рассказала тебе мрачных подробностей.

Тим не мог выдавить ни слова.

— Ты не помнишь? Я думаю, не помнишь, как я тонул в собственной крови, как я блевал этой кровью и взглядом просил о помощи. И наверняка не помнишь, как ты там замер, пальцем не шевельнув, чтобы помочь, вызвать «скорую», да хоть что-то, мать твою, сделать.

— Я был тогда маленьким ребенком.

— Маленьким убийцей, так точнее.

— Ты всегда говорил мне, что не можешь касаться предметов.

— Я лгал.

— А теперь что? Почему ты все это делаешь?

— Потому что сегодня девятый день рождения Денизы. Она прожила столько же, сколько я, и этого достаточно.

Тим вскочил на ноги.

— Если ты ее хоть пальцем тронешь, я…

Дэннис рассмеялся.

— Что? Убьешь меня?

— Думаю, тебе пора уходить.

— Знаешь, вот с этим я соглашусь. Я ждал только сегодняшнего дня. Очень долго ждал. Кстати, я уже убил ее. Вот куда я ходил проветриться.

— Ты дерьмо. И я тебе не верю.

Тим рванулся мимо Дэнниса в сторону детской, но брат перехватил его. Дэннис оказался невероятно сильным, и с этой нечеловеческой силой он швырнул Тима обратно в кресло.

— Я уже позвонил в полицию и признался. Они будут здесь с минуты на минуту.

— Они не могли тебя слышать…

— Еще как слышали. Может, даже записали. А мой голос идентичен с твоим.

— Пусти меня к ней.

Он снова встал, и снова Дэннис отбросил его обратно, на этот раз с яростью.

Вдалеке завыла сирена, и Тим в глубине души уже понял, что Дэннис сказал правду.

— Как?..

— Я ее задушил. Она спала, а я приложил все силы, чтобы выжать из нее жизнь. Девочка пыталась бороться, но мало что могла. Она даже не поняла, почему ее папа такое с ней делает.

Тим заплакал.

— Они найдут мою ДНК на коже под ее ногтями. Ранения, нанесенные при самозащите. На всякий случай я еще плюнул ей на лицо.

Тим зажмурился и закрыл лицо ладонями.

— ДНК, которую они найдут, будет твоей. Мы с тобой однояйцовые близнецы, Тимми. И царапины у тебя на руках все докажут.

Дэннис закатал рукав и показал свою руку, на которой тянулись такие же красные метки.

Две патрульные машины, завывая сиренами, остановились у дома.

— Откройте!

— Рано, братишка. — Дэннис не выпускал Тима из кресла.

Там его и нашли сотрудники полиции, выбив дверь. Тим сидел в гостиной, виновато рассматривая свои руки.

Мы то, что мы едим. Нет, минутку. Не совсем так.

Я просыпаюсь и не знаю, где я. Красная комната, повсюду тени, одна-единственная красная лампочка под потолком. Это она окрашивает все вокруг в кровавые тона. Я сижу на полу, прижавшись спиной к стене, и совершенно не помню, как здесь очутился. Передо мной, как подношение или подарок, на белой тарелке из китайского фарфора стоит отрезанная человеческая голова.

Ее лицо мне знакомо, но, как я ни стараюсь, не могу вспомнить имя.

В голове все плывет. Что-то не так. Что-то случилось, что-то очень важное, и я не могу это вспомнить. Отрезанная голова смотрит на меня с таким укором, словно я сам во всем виноват. Я не могу отвести от нее взгляд, хотя рассматривать здесь и нечего. Голые стены, голый деревянный пол, единственная закрытая дверь слева от меня. И кровавая лампа медленно покачивается на шнуре под потолком. Я не хочу здесь быть. Мне не нравится это место. Как же я здесь очутился?

Меня зовут Джеймс Эддоу. Репортер. Мой конек — журналистские расследования для одной из ежедневных газет. Я подогреваю аппетит публики, сообщая ей то, чего знать не следует. Я отправился на поиски темы для статьи и нашел ее. Да, я помню. Ходили слухи о человеке, который ел только самые изысканные блюда, приготовленные лучшими мастерами. Человеке, который никогда не опустился бы до того, чтобы есть пищу обычных людей. Эпикур. Он держался в тени, избегал любой огласки, но все, кто о нем всё же слышал, сходились в одном: если вам посчастливилось его найти и убедить, что вы чего-то стоите, он угостит вас лучшим ужином в вашей жизни. Едой, ради которой можно и жизнь отдать.

Мне давно не везло на действительно стоящие темы. И мой редактор уже начал терять терпение. Нужно было нечто новое, нечто свежее и чертовски привлекательное. Так что я отправился на поиски Эпикура.

Отправился на прогулку по ночному городу, тут и там покупая выпивку знакомым в барах, клубах и закрытых заведениях для своих, болтал с приятелями, рассказывал о своем интересе, раздавал десятки и наконец нашел себе проводника. Мистер Фетч. Без таких, как он, не обходится ни один город. Без сводников, с радостью объединяющих людей по интересам за вполне вменяемую цену. Он мог наложить лапу на что угодно — или же знал, как выйти на того, кто может. И, конечно же, он знал Эпикура, хоть и странно на меня посмотрел, когда я сказал, что хочу с ним встретиться. Ему даже хватило наглости задрать нос и посоветовать мне бежать домой, к маме. Он говорил, что я не знаю, во что лезу. Но деньги умеют говорить громко и убедительно, так что мистер Фетч забыл угрызения совести — как говорится, только ради меня.