Дэн Симмонс - Двуликий демон Мара. Смерть в любви

Вэл шел по белой дорожке между полотняными палатками, поглядывая на новые японские и германские товары и притворяясь, будто смотрит на старое переработанное барахло из России и Америки. Японские видеоочки и прочие интерактивные штуковины были крутыми, хотя Вэл знал, что они и в сравнение не идут с теми техническими игрушками, которые покупают подростки в Японии и Германии. У телевидения, особенно интерактивного, одна проблема — оно показывает, как живет вторая половина мира, но не объясняет, как туда попасть. Мать Вэла говорит, что с теликом всегда так — что когда она сама была девчонкой в давние времена, испанские и африканские ребятишки в гетто чувствовали то же самое, глядя по ящику на достаток белых американцев среднего класса. Вэлу плевать, как там оно было в материно время; его интересовали новые японские игрушки.

Но не сегодня. Сегодня Вэл хотел только пустить в дело свой 32-й, избавиться от него и сделать ноги.

Койн и Джин Ди клялись, что когда сам кого-нибудь убьешь, то в мире нет ничего приятнее, чем переживать потом это во флэше. Салли тоже клялся, но Вэл не верил ни одному слову этого долговязого. Салли пробовал крэк, ангельскую пыль и турбомет, а не только флэш, и Вэл, как всякий нормальный флэшеман, презирал тех, кто принимал старую наркоту. Тем не менее он мог только смотреть, когда эти трое открывали тридцатиминутный флакон, чтобы пережить свои убийства. Их лица расслаблялись, приобретая то идиотски-мечтательное выражение, которое бывало обычно у флэшующих, тела расслаблялись, руки и ноги подергивались, глаза под закрытыми веками бегали, как в фазе быстрого сна. Вэл видел, как у Койна затопорщилось в штанах, когда тот дошел до решающей части своего флэша. Джин Ди говорил, что убить кого-то во флэше даже лучше, чем в реальном времени, ведь ты получаешь весь адреналин и все возбуждение, хотя знаешь — твое я, которое смотрит, знает, что тебя не поймают.

Вэл тронул пистолет через майку и задумался. Флэш об изнасиловании той испанской девчонки понравился ему не так, как уверял его Койн: она так орала и от нее так воняло страхом, пока Салли держал ее, что его тошнило, и всякий раз, пересматривая это, он чувствовал реальную тошноту поверх вспоминаемой. Так что после двух-трех групповых просмотров Вэл пристрастился вспоминать что-нибудь другое: например, как они с Койном, когда им было лет по семь, стащили у старика из Веймарта коробку с деньгами, а не то изнасилование.

Но Койн говорил, что ничто не сравнится с флэшем о том, как ты сам уделал кого-нибудь. Ничто.

Узкая полоска мола под открытым небом кишела полуденными покупателями и флэш-отморозками. Вэл давно заметил, что все больше и больше людей с каждым днем просто перестают ходить в школу и на работу; реальная жизнь мешала флэшингу. Он спрашивал себя, не потому ли все больше и больше мусора копится вдоль обочин, все реже и реже приносят почту, да и вообще ничего не делается, за исключением тех случаев, когда всем заправляют японцы.

Вэл пожал плечами. Да какая вообще-то разница.

Главное сейчас — найти, кого грохнуть, потом выбросить пистолет и сделать ноги. Покидая переполненные палатки с японскими и немецкими товарами, он направился к русским ларькам, чувствуя, как учащается пульс при одной мысли о том, что ему предстоит сделать. В его голове начинал складываться план. В этой части рынка, которая находилась ближе к месту коллапса, народу было меньше, чем в центре, но достаточно для того, чтобы Вэл мог сделать выстрел и смыться, пока его не заметили. Он обратил внимание на узкие проходы между ларьками. Двигаясь по такому коридорчику с полотняными стенами, он мог видеть покупателей, оставаясь незамеченным ими и продавцами внутри ларьков. Вэл вытащил из-за пояса небольшой автоматический пистолет и теперь держал его у бока. Осталось только выбрать кто…

Женщина лет пятидесяти с небольшим бродила от прилавка к прилавку, разглядывая поверх бифокальных очков русские артефакты и иконы. Вэл облизнул губы и снова опустил пистолет. Слишком она была похожа на фотографии бабушки, которые ему показывали.

Двое пижонистых геев в панорамных видеоочках прогуливались под ручку, хихикая над грубоватыми русскими поделками и используя каждую насмешку как повод потискать друг друга. Рука одного лежала в заднем кармане джинсов второго.

Вариант был подходящий. Вэл поднял пистолет выше. И тут он увидел пуделей. Каждый из геев держал на поводке тявкающую собачонку. Мысль о том, как песик будет скакать и лаять вокруг мертвого парня, когда он его грохнет, показалась Вэлу неудачной. Он спрятал пистолет за спину и продолжал наблюдать.

Человек постарше шел по проходу, внимательно рассматривая русское барахло. Этот тип был лысый и весь в пигментных пятнах от старости, на нем не было ни видеоочков, ни просто очков, но что-то в его мешковатой стариковской одежде и слезящихся старческих глазах напомнило Вэлу деда.

Вэл поднял пистолет, тихо щелкнул предохранителем и сделал полшага назад, под хлопающий парусиновый навес. «Стреляй, медленно уходи, бросай пистолет в бетонную мешанину внизу, садись на автобус Джи и езжай домой…» — повторял он про себя инструкции Койна. Его сердце билось почти болезненно, когда он поднял маленький автоматический 32-й и навел короткий ствол.

Грохнул выстрел, старик вскинул голову. Все глядели в проход, туда, куда ушли два гея со своими пуделями. Старик отошел от прилавка и вместе со всеми остальными смотрел, а крики и шаги становились все громче.

Вэл дрожащими руками опустил пистолет и вышел посмотреть.

Женщина с седыми волосами и в бифокальных очках кучей тряпья лежала на полосатой центральной дорожке рынка. Парнишка лет двенадцати-тринадцати удирал в сторону приподнятого края рынка, его кожаная куртка хлопала на бегу. Один из веселых пижонов стоял на колене и орал мальчишке, чтобы тот остановился. Его приятель показывал толпе жетон, вопя, чтобы все оставались на своих местах, пока гей, стоявший на одном колене, обеими руками сжимал тупорылую пластиковую трубку. Вэл сразу опознал черную штуку, виденную во многих интерактивных кино: стреляющий иглами «узи»-940. Он не сомневался, что клоунские панорамные очки наводили прицел и давали всю необходимую тактическую информацию. Коп в последний раз приказал мальчишке остановиться. Тот, уже почти в конце лестницы, даже не оглянулся. Пудели тянули поводки, захлебываясь истерическим лаем.

Мальчишка оглянулся через плечо, как раз когда коп нажал на спусковой крючок. «Узи» коротко прошипел, как шина, из которой выскочил нипель, и куртка парня тут же разлетелась на кожаные полоски, когда сотни стальных и стеклянных микрочастиц попали в цель. Мальчишка упал и покатился по полу, раскинув руки и ноги, как тряпичная кукла, собственная инерция, дополненная ударом сотен игл сзади, швырнула его под веревочное ограждение и сбросила с помоста. Клочья кожаной куртки еще летали, как конфетти, в воздухе, когда толпа рванула мимо двух копов и их захлебывающихся пуделей посмотреть на упавшее с высоты в тридцать футов тело.