Юрий Леж - Черный дом

Волошин-старший, несмотря на свои небольшие габариты, прямо скажем, восседал за рабочим столом, покрытым зеленым сукном, весь обложенные бумагами, папками, толстенными справочниками, комментариями к Кодексам уголовному и гражданскому и прочей сопутствующей литературой. Не взирая на домашнюю обстановку, одет он был в строгий костюм и даже — модный, цветастый галстук, что в глазах Степки в корне противоречило всякому здравому смыслу. Перед кем дома-то изображать из себя облеченную властью персону?

— Ну, что пришел? — не здороваясь, по моде сына, проскрипел из-за бумаг Волошин-старший, сдвигая на лоб огромные, на пол-лица, очки в роскошной черепаховой оправе.

— Мне это… папаша… мне деньги нужны, — промямлил Степка, уже сообразив, что ни хорошего настроения, ни хорошего отношения к сыну в этот раз от отца не дождешься.

— Зачем? — уточнил старший.

— Как же, ну, вечерком погулять, в кафе там сходить или еще… — пояснил Степка, заранее предвидя ответ.

— Там скажешь, что б на мой счет записали, — махнул рукой отец.

Фраза была роскошнейшей, достойной графа Атоса, который, как известно, ничего не покупал, а брал понравившуюся ему вещь, не спрашивая о цене. Но Степка отлично помнил, как пару месяцев назад в одном маленьком и уютном кабачке половой отказался подавать их компании вторую бутылку водки. "Папаша ваш только ваши счета оплачивает, — резонно заметил немолодой уже, уверенный в собственной правоте прислужник. — А вам две бутылки водки в жизни не выпить, сколько бы ни тужились…" И затребованный разбуянившимся было Степкой хозяин кабачка только подтвердил слова своего официанта, в дополнение сказав, что в убыток себе поить и кормить никого не будет. Потом история эта повторялась неоднократно в разных заведениях, и теперь в большинство из них Степка мог зайти разве что в одиночестве.

— Да мне наличность надо бы, — попробовал добиться своего Степка не мытьем, так катаньем. — На девчонок…

— В твоем возрасте женщин покупать еще рано, — строго возразил отец, деловито зарываясь в бумаги.

— Нет, не покупать, ты не понял, — заныл Степка. — Ну, как же вот, придешь куда и будешь говорить, мол, папаша за меня платит… неудобно как-то перед девчонкой-то…

— Зарабатывай сам — и всё будет удобно, — резонно и очень назидательно возразил Волошин-старший.

— Всё, — с тяжким вздохом развернулся и вышел из рабочего кабинета отца Степка.

Он понял, что ничегошеньки сегодня получить не удастся, раз уж родитель заговорил о каких-то мифических собственных заработках Степки. Сам же отпрыск на эту тему размышлял очень просто: зачем работать и чего-то там где-то зарабатывать, когда Волошин-старший обеспечивает всех, не напрягаясь лишку? Впрочем, понятия о напряженности и ненапряженности труда у Степки тоже были свои, довольно-таки сильно отличающиеся от общепризнанных.

Расстроенный Степка поплелся в ванную, на пути обдумывая, как бы провести сегодняшние вечер и ночь в условиях серьезного дефицита денежных знаков. Машинально сбросил пижаму и так же машинально поглядел на себя в большое, во всю стену, зеркало, но ничего нового там не увидел. Родитель обделил отпрыска ростом, а сам отпрыск был слишком ленив, чтобы компенсировать собственное коротышество хотя бы мышцами. Вот и смотрело на Степку из зеркала бледное, тощенькое тельце с уже наметившимся небольшим пузиком.

Погрузившись в теплую воду, покрытую шапкой роскошной, белейшей и нежнейшей пены, Степка, наконец-то, сообразил, что, кроме "Черного дома", путь ему сегодня в иные места заказан. Ведь только в этом загадочном, не всех и не всегда пускающем в себя заведении можно было не только выпить и пожрать на халяву, но еще и покувыркаться с девчонками. Всего этого Степка не мог понять: кормить и поить такую ораву, что обычно собиралась в "Черном доме", да еще подсовывать мужикам девчонок — и всё это задаром, во всяком случае, без какой-то очевидной компенсации со стороны гостей, — но пользовался активно, как только наступали времена охлаждения отношений с отцом и в очередной раз пустели карманы.

Вылежавшись пару часов в ванне, созвонившись с парочкой приятелей из собственной, как он считал, "команды", Степка задумался на несколько минут, как же добираться до "Черного дома". Никакой таксист в жизни туда не поедет потому, как вполне возможно, что придется проплутать в пригородных перелесках и на грунтовках всю ночь, но так и не попасть к цели. А можно и вообще остаться без машины. В таксистских кругах ходили страшилки про то, как доставив к "Черному дому" веселую компанию, один из их коллег, зачем-то вошедший внутрь, вышел из помещения на крыльцо и обнаружил совершенно проржавевший со сгнившими покрышками автомобиль, купленный им всего-то пару лет назад. С каждым новым повтором обраставшая дополнительными подробностями и ссылками на лучших друзей и ближайших соседей, история эта умалчивали лишь об одном — зачем все-таки несчастный таксист заходил внутрь "Черного дома", если работа его заключалась лишь в доставке веселой компании до крыльца.

Немного поразмышляв о превратностях судьбы, Степка решил взять родительскую машину в надежде, что успеет вернуться до рассвета домой, тем более, что Волошин-старший редко когда отправлялся на службу до девяти часов утра. Конечно, отец приметит, что Степка пользовался автомобилем, и непременно будет читать очередную мораль на тему, что неплохо бы сперва получить водительские права, а уж потом… но эту-то нотацию Степка надеялся выдержать без каких-то особых последствий для себя.

…Утренняя для самого Степки и дневная для всех остальных людей полоса неудач сменилась вечерней, но уже удачливой. Во всяком случае незаметно вывести машину из гаража и добраться на ней до "Черного дома" удалось почти без потерь, если не считать, конечно, разбитой фары. Но в любом случае Волошин-старший устроит нагоняй сынку, так что из-за фары Степка особо не переживал, тем более и разбил он её совсем неподалеку от заветного черного крыльца, когда с большим трудом вписался в очередной крутой поворот, "поцеловав" при этом неожиданно вынырнувший из темноты длинный и на удивление крепкий сучок непонятно откуда здесь взявшегося дерева.

— Стоп, в общий зал не пойдем, — одернул своих приятелей Степка, когда они оказались в длинном коридоре со множеством выходящих в него дверей. — Не нравится мне там…

Вполне демократичная атмосфера общего зала, без прислуги и разделения на "чистых" и "нечистых" возмущала сынка судебного сутяги. Разве он должен сидеть рядом с каким-нибудь нищим студентишкой или профурсеткой-продавщицей из галантерейной лавки? Да и вообще — много странных, никакого уважения к Степке и его папаше не испытывающих людей собиралось в большой комнате за накрытыми простенькой закуской и выпивкой столами.