Юрий Леж - Черный дом

И будто накликанный частым повторением своего имени в дверях появился Дядя в сопровождении Голицына и Нины. Пришлые выглядели хоть и подуставшими, но вполне себе боеспособными, и это порадовало Ворона от всего сердца. А Дядя тем временем внимательно оглядел зальчик, едва только не крякнул от удовольствия — все в сборе, в нужное время и в нужном месте. После этого он кивнул молчаливо спутникам:

— Вы присядьте к своим-то пока, поговорите, как добрались, выпейте, закусите и расслабьтесь. Тут — как дома, да и ночевка у нас здесь же будет…

А сам без приглашения и особых церемоний присел за столик к Бражелине.

— Как добрались? — по-местному, без приветствия и церемонного вставания, спросил Ворон, когда подполковник подтащил к их столику от соседнего два стула, дождался, пока сядет рыжая репортерша, и уселся сам.

— Удачно, если иметь в виду собственную целость и сохранность, — кивнул Голицын. — Но не без приключений…

— Угощайтесь, пока есть чем, — кивнула на стол Жанетка. — А надо будет еще чего: водки, еды, попросим и принесут…

— Да уж, спасибо, — слегка скривилась Нина. — После такого приключения кусок как-то в горло не лезет… вот разве что водки выпить…

— А что случилось? — больше из вежливости полюбопытствовал Ворон, любую настойчивость в разговоре не приветствующий и сам.

— Вербовка на крови, — усмехнулся Голицын, наливая себе и репортерше водку в большие стаканы, которые не успели еще использовать под сок…

Растерянный, до сих пор перепуганный и нервозно реагирующий на любого, приближающегося к нему, человека Велька бродил в стороне от путаницы станционных железнодорожных путей среди дальних пакгаузов в ожидании вечно запаздывающего эшелона, и лихорадочно, с дрожью в коленях и голове, снова и снова перебирал в памяти то, чем хотел было поделиться со знакомыми экспедиторами, и то, чем было велено ему делиться, забыв о прочих, добытых по кабакам и борделям сведениях и городских сплетнях.

Вечерний эшелон запаздывал, что было вполне обычным делом, никакого твердого расписания прибытия не существовало, но Велька все равно психовал от одного только раньше такого привычного факта задержки состава, вздрагивал от резких звуков, которыми всегда была наполнена станция, и никак не мог изгнать из своей памяти, как прошлым вечером он, настороженно, но все-таки по-хозяйски, вошел в свою комнату и увидел вольготно расположившегося на его широкой кровати мужчину лет сорока в черном длинном пальто, непривычно знакомого той странной известностью, какой бывают знакомы киноактеры, политики, да и вообще популярные публичные люди. Мужчина сидел, откинувшись к стене, опершись одной рукой о спинку кровати, вытянув перед собой ноги, а на коленях его спокойно почивал старинный карабин. Но, несмотря на присутствие у знакомого незнакомца оружия, первой мыслью у Вельки была, конечно, грешная, про Альку… но та, почему-то одетая, скорчившись, сидела на корточках в уголке и тихонько поскуливала, задерживая дыхание. Только тут Велька понял, что ей очень и очень больно, но стонать и вопить в полный голос она не смеет, напуганная этим таинственным незнакомым знакомцем до полусмерти. От такой догадки у него самого подло засосало под ложечкой. Впрочем, велькино внимание тут же привлекли еще двое гостей, безмолвно и неподвижно присутствующих в комнате. Это были явно иногородние, один только сметанно-белый цвет лица рыжеволосой девки чего стоил, но пришли они с местным, кому Велька по незнанию или недоразумению как-то перешел дорогу. И теперь бедолаге предстояло узнать на своей шкурке где и как…

Высокий, с той самой выправкой, что отличала большинство экспедиторов, мужик стоял в противоположном от Альки углу комнаты, отрешенно скрестив на груди руки и с надменной брезгливостью морщась. По лицу читалось, что происходящее в комнате ему не очень нравится, но вмешиваться он не будет, даже если патлатый незваный гость начнет резать Вельку и его подругу на маленькие кусочки. А рыжая, поджав красивые губки, присела на высокую, старинной работы тумбочку, заполненную всякой хозяйственной ерундой, и старалась не смотреть ни на вошедшего, ни на Альку, продолжающую тихонечко поскуливать в уголке. Для репортерши так же, как и подполковника, не в новинку было жестокое обращение с женщинами, но и он, и она от этого никаких положительных эмоций не испытывали.

И Голицын, и Нина с гораздо большим бы удовольствием посидели бы на маленькой, уютной кухоньке или во второй комнате, обустроенной под гостиную, чем наблюдали бы за откровенно жестоким поведением Дяди, с ходу, едва ли не с порога, начавшего действовать прикладом карабина, утихомиривая попытавшуюся завизжать Альку. Но — Вечный еще в подъезде дома попросил их держаться вместе с ним. "Почует этот человечек, что в комнатах кто-то есть посторонний, и разговор сломается", — пояснил свою позицию абориген, и жандармский подполковник вынужден был с ним согласиться. Сам же Дядя подумал, что ему повезло пойти на встречу с Велькой вместе с пришлыми, теперь у бывшего бухгалтера будет гораздо больше поводов для раздумья после их визита, а в первое же время — просто ошарашит и собьет с толку…

…Не позволяя Вельке придти в себя и неторопливо подумать над сложившейся ситуацией, патлатый гость с загадочно-знакомой внешностью сменил позу, уселся на кровати покрепче, подтянув ноги и поставив карабин на пол, и из-за своей спины вытянул какой-то небольшой пластиковый мешочек.

— Красиво устроился, Велька, — то ли похвалил, то ли обругал, а скорее всего — откровенно издеваясь, сказал незнакомец. — А вот девку себе завел глупую.

— А… это… ты чего… это… — только и смог выговорить в ответ хозяин квартиры.

— Орать не надо на незнакомых, — поучительно, но нагло сказал патлатый, обращаясь больше к Альке, чем к хозяину дома.

Велька заметил, что дернувшаяся в углу девка часто-часто, соглашаясь, закивала головой, видимо, желая сказать, что больше так никогда не будет себя вести, но тут же сжала зубы и зашипела едва слышно от боли. Похоже, что и говорить ей было не велено пришельцем, иначе Алька бы не удержалась, уж в этом-то Велька был уверен.

— Это, ты… ну, хотел-то чего?.. — с трудом справился с речью бывший бухгалтер, понимая, что именно так говорить с этим пришельцем нельзя, но слово — не воробей, и оно уже оказалось сказанным.

— Хотел? — с удивлением поднял бровь знакомый незнакомец, разглядывая пристально Вельку, как какую-нибудь диковинку, вытащенную добытчиками из-под развалин. — Ну, уж точно не бабу эту голосистую попользовать…

Пришелец весело, с удовольствием расхохотался над собственной незамысловатой шуткой и, не прерывая смеха, вдруг в одно движение оказался на ногах, рядом с Велькой, и неуловимым движением, без замаха, но удивительно сильно ткнул его стволом карабина поддых. Выпучивший глаза от боли и удивления Велька не успел даже и согнуться толком, как следующий удар, уже в грудь, опрокинул его к стене, вдоль которой он и сполз бессильно на пол, задыхаясь и прижимая к животу руки… там все-таки болело сильнее, чем в груди.