Лэйни Тейлор - Дочь дыма и костей

Принять его ухаживания или нет — выбор за ней. Не романтично, но голову кружило.

Тьяго обладал огромной силой и идеальным телосложением. Он принадлежал к человеческому виду, однако у колен его ноги переходили не в антилопьи, как у нее, а в мощные волчьи лапы, покрытые белой шелковой шерстью. Несмотря на юное лицо, волосы на голове тоже были белые и шелковистые, а однажды Мадригал через щель в походной палатке увидела его грудь — и на ней росла белая шерсть.

Она проходила мимо, когда из палатки выскочил секретарь, и она увидела генерала, облачающегося в доспехи. Окруженный свитой, он вытянул руки, чтобы надеть кожаный нагрудник. Великолепный мужской торс клином сужался к стройным бедрам, брюки облегали его ниже безупречного рельефа брюшного пресса. Всего лишь мимолетный взгляд — и образ навсегда отпечатался в памяти Мадригал. При мысли о нем ее охватывал едва уловимый трепет.

— Ну, может, и волнует немножко , — призналась она.

Чиро хихикнула. В смешке прозвучала фальшь, и Мадригал с болью в сердце подумала, что сестра ревнует. Честь стать избранницей Тьяго делала ее уязвимой. Он мог овладеть всем, что пожелает, и он пожелал ее.

Но нужен ли он ей ? Если да, все было бы просто. Разве не сидела бы она уже в купальне, не благоухала бы духами, не смазывала кожу маслами и не грезила о его объятиях? По телу пробежала легкая дрожь. Мадригал решила, что это нервы.

— Как ты думаешь, что будет, если… я ему откажу? — отважилась выговорить она.

Чиро возмутилась:

— Откажешь? Ты не заболела? — Она потрогала лоб Мадригал. — А может, ты пьяна ?

— Хватит. — Мадригал оттолкнула ее руку. — Просто… ты можешь представить, как это… остаться с ним наедине?

Рисуя в воображении эту картинку, она представляла, как Тьяго наваливается на нее и дышит в лицо и… кусает , хотелось забиться в угол. Но с другой стороны, не имея опыта, она, возможно, просто нервничала и полностью ошибалась насчет него.

— С чего бы мне это представлять? — фыркнула Чиро. — Меня-то он не выберет.

Злости в ее голосе не было. Скорее наоборот, он прозвучал чуть веселее, чем нужно.

Безусловно, она подразумевала свою принадлежность к виду — хоть химерские племена смешивались путем браков, союзы между видами были запрещены. Впрочем, здесь было еще кое-что. Даже если бы Чиро и относилась к человеческому виду, она не подошла бы под другой критерий, не связанный с кастами. Это мерило Тьяго установил сам, и Мадригал — на свое счастье или беду — ему соответствовала. В отличие от ладоней Чиро, ее ладони не были помечены хамсами. Ей не довелось проснуться на каменном столе в клубах дыма, возвращающего с того света.

Она все еще была «чистой».

— Какое лицемерие — возводить в культ чистоту, — произнесла она. — Он сам не чистый! Он даже не…

— Да, но он ведь — Тьяго, — перебила Чиро. — Он может быть кем захочет. Не то что некоторые.

Эта колкость, в отличие от пинков, достигла своей цели. Мадригал резко села.

— Некоторым , — ответила она, — не мешает научиться ценить то, что у них есть. Бримстоун сказал…

— Бримстоун сказал то, Бримстоун сказал сё. А не соизволил ли всемогущий Бримстоун дать тебе совет насчет Тьяго?

— Нет.

Мадригал предполагала, что Бримстоун знает об ухаживаниях Тьяго, если это можно так назвать, однако он, к ее радости, ни разу не заговорил об этом. Бримстоун обладал полной непогрешимостью, чистотой помыслов, свойственной лишь ему одному. Он жил работой, своей блистательной, великолепной, потрясающей работой. Подземный собор, пыльный воздух лавки, насыщенный едва уловимыми вибрациями тысяч зубов; не в последнюю очередь — дверь, такая манящая, и мир, в который она вела. Всем этим Мадригал необычайно увлеклась.

Каждую свободную минуту она старалась провести с Бримстоуном. Долгие годы уламывала его, пока, наконец, он не согласился обучить ее — свою первую ученицу, — и гордилась его доверием куда больше, чем вниманием Тьяго.

— Что ж, — сказала Чиро, — тогда, возможно, стоит спросить его, если ты действительно не знаешь, как поступить.

— Еще не хватало, — раздраженно ответила Мадригал. — Справлюсь сама.

— Справишься? Мне бы твои проблемы. Не каждой выпадает такой шанс, Мадригал, стать женой Тьяго. Сменить кожаные одежды на шелковые наряды, казармы на дворец, жить в безопасности, быть любимой, обеспечить себе положение в обществе, рожать детей, состариться… — Голос Чиро дрожал, и Мадригал знала, что она сейчас скажет. Лучше бы она промолчала; уже и так было стыдно. Проблема Мадригал вовсе не казалась проблемой носившей хамсы Чиро.

Чиро, прошедшей через смерть.

Рука Чиро взметнулась к сердцу, к тому самому месту, где стрела ангела пронзила ее в прошлом году в битве за Каламет.

— Мад, у тебя есть шанс состариться в собственном теле. Некоторым из нас остается лишь ждать очередной смерти. Смерть, смерть и еще раз смерть.

Мадригал взглянула на собственные чистые ладони и ответила:

— Я знаю.

Секрет стойкости химер приводил ангелов в бешенство, не давал им покоя по ночам, звенел в мозгу и когтями впивался в душу. В нем заключалась разгадка тайны вражеских армий, все прибывающих и прибывающих, никогда не слабеющих, сколько бы монстров ни уничтожили серафимы.

В прошлом году под Каламетом, когда Чиро сразила стрела, Мадригал была рядом. Сестра умирала у нее на руках: кровавая пена текла сквозь острые собачьи зубы, Чиро взбрыкивала ногами, дергалась и наконец затихла. Мадригал исполнила то, чему ее учили и что она делала уже много раз, правда, не для столь близких людей.

Уверенной рукой она подожгла ладан в кадильнице, висящей на длинном крюке, который химерские воины привязывали к спинам, и дождалась, пока дым окутал Чиро. Дождем сыпались стрелы, вонзаясь в землю в опасной близости, но она не сдвинулась с места, пока не закончила. Две обязательные минуты — по нормативу. Две минуты показались двумя часами в ливне стрел, но Мадригал не отступила. Второго шанса могло не быть. Яростная атака серафимов отбросила их от стены Каламета. Она стояла перед выбором: забрать тело Чиро с собой либо закончить сбор душ и оставить его здесь.

Чего нельзя было делать, так это оставлять душу Чиро в теле.

Когда Мадригал наконец покинула поле боя, то унесла душу сводной сестры с собой, в кадильнице, среди многих других, собранных ею в тот день. Тела остались разлагаться. Тела были просто телами.

В Лораменди Бримстоун уже готовил новые.

Бримстоун работал реаниматором.

Вдыхал жизнь в изорванные тела убитых в боях; делал тела. Магия эта творилась в подземном соборе. Из простейших останков — зубов — Бримстоун создавал новые тела, в которые помещал души погибших воинов. Так год за годом армия химер не отступала под давлением великой мощи ангелов.