Алексей Шаманов - Заарин

А ведь когда-то и тетя Таня была молодой. Все были молодыми. Глядя на сморщенное лицо, верилось в это с трудом…

Чужая старость пугала Нину Павловну еще и потому, что самой ей исполнилось сорок пять лет, детей не было и уже не будет, а единственный мужчина, которого она любила, — немой придурок, так что и на него рассчитывать глупо. А это значит, пройдет еще два-три десятка лет, и она сама может оказаться в положении своей родной тетки, одинокой, никому не нужной, немощной старухи… Страшно.

Хотелось воскликнуть на весь мир: женщины, рожайте несмотря ни на что!

Хотелось сказать это прежде всего себе самой, двадцати с чем-то летней, когда очередной аборт похоронил всякую надежду забеременеть в будущем.

Скоро в холл спустилась Клавдия Дмитриевна. Она подвезла каталку к машине и с помощью водителя усадила Татьяну Ивановну на заднее сиденье.

В Домодедове Нина Павловна арендовала инвалидную коляску, взяла билет до Иркутска на ноль часов по Москве и сразу же подкатила тетку к стойке регистрации, которая уже заканчивалась. Времени оставалось в обрез.

Между тем пассажирский «боинг» с таллинскими Хандагуровыми на борту давно уже летел над Сибирью.

Место Татьяны оказалось рядом с местом девушки, приятной во всех отношениях, доброжелательной, ее примерно возраста. Та сразу представилась Татьяной Трапезниковой, студенткой третьего курса Иркутского технического университета, и весь полет тезки проболтали. У людей одного возраста всегда найдется тема для непринужденной, ни к чему не обязывающей беседы.

Хандагурова рассказала о старом Таллине, о жизни в Евросоюзе и, с гордостью нескрываемой, о том, что во время свадебного путешествия они проехали по всей Европе. Рим, Париж, Лондон звучали в ее устах, как заклинания…

Иркутская Татьяна зависти не скрывала. И вот когда до прилета в пункт назначения оставалось меньше трех часов, гражданка Евросоюза попросила:

— Таня, расскажи мне про свой город, пожалуйста.

Девушка не заставила себя уговаривать, разразилась длинным монологом.

— Иркутск типичный сибирский провинциальный город, самовольно присвоивший себе ничего не значащее звание столицы Восточной Сибири.

Иркутск заложен донскими казаками атамана Ивана Похабова в тысяча шестьсот не помню каком году на реке Иркут, притоке знаменитой Ангары. Скажите, ну какой город мог основать человек с подобной фамилией?

Здесь официально проживает чуть меньше шестисот тысяч русскоговорящих и не только местных жителей.

Неофициально: семьдесят пять тысяч азербайджанцев, пятнадцать тысяч армян, пятьсот тысяч китайцев, сто тысяч северокорейцев, пятьдесят тысяч вьетнамцев, сто американцев, семьдесят французов, двадцать немцев, два шведа, один итальянец, семьдесят тысяч бездомных собак и сто тысяч бездомных кошек.

Это не считая украинцев и белорусов, которые вместе с местными бурятами автоматически зачисляются в разряд сибиряков.

Знаменит зданиями драматического театра и железнодорожного вокзала постройки позапрошлого века, падениями большегрузных самолетов на детские дома (аэропорт в черте города), кровавыми криминальными разборками и количеством на душу населения зараженных СПИДом (не уступает Северной столице).

Недавно в городе со скандалом поставлен памятник контрреволюционному адмиралу Колчаку на реке Ангара, в месте впадения в нее горной речки Ушаковка. Именно здесь в декабре тысяча девятьсот двадцатого года адмирала вместе с его министром Пепеляевым расстреляли и спустили под лед Ангары.

Также недавно в городе воздвигнуты еще два памятника — драматургу Александру Вампилову у драматического театра, в котором его при жизни и не ставили, и на набережной Ангары — императору Александру III, подписавшему указ о строительстве Транссибирской железной дороги. Стоит он с саблей передом на Тихий океан, на восток, а задом — к моему дому.

С Александрами неразбериха. Если идти по улице Карла Маркса от набережной, император будет первым, хотя он — третий, а Вампилов — вторым по счету. Ерунда какая-то. А если продвигаться по той же улице наоборот, к набережной, тогда Вампилов станет первым, а император уже вторым. Но на постаменте-то римскими цифрами выбита золотая тройка! Вот так: «III». Черт те что… Одного Александра явно не хватает. Может быть, есть смысл поставить где-нибудь неподалеку памятник Пушкину? Для ясности. Или перенести с Тверского бульвара?

Вдобавок ко всему с имперской ограды какой-то негодяй постоянно скручивает двуглавых орлов чугунного литья. Их прикручивают снова, но — бесполезно, одного-двух всегда не хватает…

Город грязный, улицы не убираются, газеты лгут, результаты выборов подтасовываются, общественный транспорт ходит — хуже некуда, на дорогах — пробки, по ночам освещены лишь две улицы — Карла Маркса и Ленина. Остальные улицы тоже носят революционные имена, одних только Советских — семь.

Нормальный, словом, российский провинциальный город. Типичный. Любимый.

Город, который я люблю не из-за того, что он таков или вопреки этому. Просто люблю, не знаю почему да и не желаю знать.

Город, который я буду любить до конца дней своих, а может, и после… Да, и после! Вечно.

Город, на деревянные с резными ставнями дома которого как-то по-особенному падает дождь и ложится снег.

И опускаются голуби на голову императора с набережной Ангары, а он — доволен, не машет полумесяцем сабли, так и остается она в ножнах.

И адмирал в солдатской шинели стережет место своего венчания и гибели.

И девушки в коротких юбках, красивые все до одной, как все, созданное Богом.

И снегом укрываются осенью желтые, не облетевшие еще листья канадского клена.

А недавно спилили напротив сквера Кирова десятка полтора разросшихся старых тополей (иногда это в жилу), и открылся удивительный вид на здание «Сибугля» постройки тридцатых годов. Не надо, впрочем, забывать, что сразу же и посадили кругом невысокие лиственницы, пихты, ели и кусты, названия которых я не знаю.

А эти как будто нарочно заброшенные дворики деревянного центра, господи! Как заметил друг мой художник Григорий Сергеев, это же готовые декорации к «Старшему сыну» Александра Вампилова. А зрители тут же стоят на трамвайной линии. Надо сменить декорации? Пожалуйста! Актеры переходят улицу и работают в следующем дворике…

И все это, Боже ж Ты мой, зовется Иркутском, и все это я не могу не любить, как не могу не любить все, созданное Тобой.

Спасибо Тебе за мой город, Господи!

Тем временем японская иномарка Юрия Беликова уже въезжала по Качугскому тракту в Иркутск.

— Юра, сверните, пожалуйста, направо, — попросил Есько.

— Зачем нам на Александровский тракт? — удивился Беликов. — В Хандабай прямо через центр и Синюшку.