Алексей Шаманов - Заарин

— Что он несет? — спросила Джина шепотом.

— Похоже, покойника, — предположил Иван, — наверно, Гомбо хоронит кого-то.

— Жуть, — отреагировала девушка, — но это не Гомбо, тому сейчас сто двадцать один год, а этот молодой.

— Может, и Гомбо, — возразил Иван. — Мы видим сновидческий образ, а сколько лет сновидцу, неизвестно. Или тебе никогда не снилось, что ты — маленькая девочка?

— Тебе что, постоянно это снится? — Джина не сдержалась, хихикнула. — Пол сменить не желаешь? Теперь это легко, как сплюнуть.

— Дура! — не сдержался Иван, но тут же и добавил спокойно: — Заговори с ним.

— О чем?

— Ну, имя спроси, а лучше предложи помощь, не видишь разве, он еле ползет, устал.

Между тем путник находился уже в двух шагах от ребят, перегородивших узкую тропу. Он поднял голову и, обратив наконец на них внимание, хрипло прошептал:

— Дорогу!

— Вам не помочь? — спросила Джина. — Давайте мы ваш груз на лошадь переложим. Вам вообще-то куда?

— Дорогу! — повторил путник, не реагируя на вопрос и предложение Джины, которая порывалась еще что-то добавить, но Иван коснулся ее плеча.

— Не спорь с ним, пошли вперед, здесь нам не разминуться.

Действительно, тропа для этого была слишком узка, и путешественники, ведя под уздцы коня, пошли вперед, пока вскоре не нашли меж отвесных скал ровный каменистый пятачок округлой формы метров десять в диаметре. Места на нем с избытком хватило и коню, и людям, и птенцу, увязавшемуся за девушкой. Впрочем, и путник не прошел мимо. Ровно посредине ровной площадки он аккуратно снял с плеч жутковатую свою ношу и, обессиленный, опустился рядом, тяжело дыша.

Джина подошла к самому краю обрыва. Отсюда открывался величественный, но и пугающий вид на соседние горы с покрытыми ледниковыми шапками вершинами, блестящими под лучами полуденного солнца. Они находились на полдороге, вероятно, к такой же вершине, на высоте не менее трех-четырех тысяч метров над уровнем моря — девушка не могла точно определить.

Подошедший Иван потянул Джину за руку.

— Не стой на краю пропасти, жить надоело?

Чуть отступив, она увидела немного ниже уровня вершин движущуюся темную точку.

— Кто это, Иван, летает так высоко?

— Гриф, — ответил тот, — их тут много, должно быть…

Между тем за спиной у ребят что-то происходило. Они повернулись и увидели, как отдышавшийся путник, ворочая труп, снимает с него бинты. Скоро стало видно смуглую кожу, а затем и лицо, точь-в-точь похожее на лицо самого путника.

— Господи, — прошептала Джина, — он, бедный, оказывается, хоронит брата.

— Мне почему-то кажется, что это не брат.

Иван смолк, задумался.

— Ну, договаривай давай, что тебе кажется? — настаивала Джина.

— Это он сам.

— Невозможно!

— Во сне возможно все…

А молодой бурят, продолжая разматывать с трупа материю, казалось ни к кому конкретно не обращаясь, вдруг заговорил спокойным, даже бесцветным голосом:

— Я умирал, а затем хоронил сам себя тысячи и тысячи раз по всем мыслимым и немыслимым обрядам всех религий и сект. Так хоронят своих покойников в высокогорном Непале.

— Вы Гомбо Хандагуров? — спросил смолкшего мужчину Иван, но тот даже головы не повернул в его сторону.

Тот же вопрос повторила Джина, и бурят посмотрел на нее с улыбкой.

— Здравствуй, Джина, ты уродилась красавицей, правнучка.

— Вы знаете имя, которым называют меня только друзья, — констатировала удивленная девушка.

— Я знаю все о тех, кто попадает в мой сон. — Гомбо усмехнулся. — Например, в тебя, девочка, влюблены трое сверстников, но ты со временем полюбишь другого мужчину, родишь ему детей и будешь жить долго и счастливо, если, конечно, переживешь грядущее лунное затмение.

— А я его переживу? — заволновалась Джина.

— Не знаю, — ответил ее прадед, — этого пока не знает никто. Все будет зависеть от того, насколько удачно вы будете действовать, ты сама в том числе.

— Ясно.

Пророчество девушку не порадовало. Дядя шаман ее в свои планы не посвящал, но Джина вовсе не была уверена, что у него есть хоть какой-то план, кроме пассивной обороны дома с помощью заклинаний и камлания. О том, что поделывают следователь с «аномальщиком», она вообще была не в курсе. Словом, девушка, прикинув, посчитала минимальными шансы противостоять могущественному духу заарина. Радужная перспектива…

— Грифы. — Гомбо уже стоял, глядя в небеса, в руке сжимал нож с широким блестящим лезвием.

Джина проследила за его взглядом и тоже увидела птиц, много птиц. Кружась над площадкой, они приблизились настолько, что можно уже было различить и мощные клювы, и голые длинные шеи с характерными перьевыми воротниками.

— Они ждут, — продолжал Гомбо, — они знают, что будет дальше.

— Что? — спросила Джина.

— Священные могильщики-грифы съедят всю плоть до последней крошки, и тогда, возможно, покойный обретет просветление и вырвется из порочного круга сансары. — Гомбо повернулся к правнучке: — Лучше бы тебе отвернуться и не видеть этого.

— Ерунда, у меня крепкие нервы, — слукавила Джина, а ее прадед, усмехнувшись, встал на корточки перед своим трупом и, размахнувшись, одним ударом тяжелого ножа отсек ему голову. Джина вскрикнула, и Гомбо посмотрел на нее.

— Я же просил отвернуться, — сказал он, — дальше будет хуже.

Джина и представить не могла, что может быть хуже. Едва сдерживая желудочные спазмы, она подняла голову и стала смотреть на падальщиков, сужающих круги, которые тоже взгляд особо не радовали. Иван же, напротив, с окаменевшим лицом принялся наблюдать за малоприятными действиями Гомбо. А тот расчленял труп на мелкие составные, не переставая при этом говорить:

— Не стоит быть настолько брезгливой, девочка. В смерти нет ничего постыдного и необычного, даже в постыдной и необычной смерти. Но это все ничего не значащие оценки живых, мертвым на них плевать. Впрочем, им на все плевать… Я умирал тысячами различных способов и понял, что способ не имеет значения, как и погребение или отсутствие его. Результат всего один, альтернативы нет. Я теперь точно знаю, что все самое главное, то, ради чего человек и рождается, начинается за порогом смерти, но…

Закончив свое грязное дело, с ног до головы забрызганный собственной кровью, Гомбо поднялся, нашел неподалеку обломок скалы размером с голову лошади и, подняв, опустил его на отсеченную голову трупа. Череп раскололся, как орех, с подобным же звуком выплеснув на белые скалы густой коктейль перемешанных с кровью мозгов. Затем Гомбо снова замахнулся и снова опустил свой импровизированный молот в то же самое место.

— Что он делает? — спросила Джина Ивана. Отвернувшись, она слышала только звуки.

— Камнем крошит кости трупа, — ответил тот.