Мария Александрова - Око за око

После этого покинул Ярослав дом и никогда боле туда не возвращался.

— Бр-р-р, — вскакивая с ложа в своем новом доме, который пришлось приобрести из-за Ксении, вскричал Ярослав и, только оказавшись ногами на полу, понял, что ему в очередной раз приснился странный сон.

В общем-то, ему часто снились сны, но вот эти, странные, после которых непременно что-то случалось, он, сам не понимая, как это происходит, умел отличать от всех остальных.

«Как же давно их не было», — в отчаянии подумал Ярослав, — ведь так хотелось верить, что этого никогда не произойдет. И тем не менее это случилось. Сон был до того яркий и живой, что Ярославу казалось, будто все это с ним происходит на самом деле.

Сначала открылась дорога, широкая, укатанная, летняя, и на ней ни снега, ни грязи, ни навоза конского. По бокам — деревья, словно рисованные — стволы огромные, ровные, ветви с большими яркими листьями.

Ярослав идет по ней налегке, точно зная, что очень скоро она кончится. Вот только что было в конце, он не знал, потому и торопился, а кто-то все время пытался ему помешать.

Сначала появился на дороге маленький мальчишка, и почему-то его тщедушное тельце заслонило ее, никак не давало Евсееву прохода. Ярослав попытался обойти его сначала с одной стороны, потом с другой, но это никак не получалось. А дорога ждала, дорога манила: впереди ведь что-то было, и это что-то нужно было непременно увидеть. И Ярослав своей огромной рукой отодвигает мальчонку.

Но мальчонка, словно его со всей силы ударили, упал и покатился кубарем. Ярослав, спохватившись, попытался ему помочь, но его уже не было. Евсеев еще долго оглядывался, может, он где-то рядом? Нет, все было тихо, впереди — дорога…

Но вот снова кто-то пытается ему помешать. Кто же это, кто? Черты знакомые. Да ведь это боярин Вересаев! С этим точно придется побороться, прежде чем он пропустит Ярослава вперед. Евсеев только поднимает руку, собираясь оттолкнуть и Вересаева, но тот словно испаряется. Ярослав растерянно смотрит кругом — ведь он ничего еще даже не сделал, а Арсений уже пропал. Опять впереди прямая дорога…

Очень долго Ярославу никто не мешал, и он почувствовал, что приближается к тому, чего так ждал. Но нет, ему опять кто-то мешает идти. Посреди дороги стоит лавка, и на ней сидит женщина. У нее огромные голубые глаза, она распускает длинные белые косы. «Барбара? — гадает Ярослав. — Елена?» Но ее черты размыты, и по одежде не догадаться, кто же это.

Лавка закрывает всю дорогу. «Оттолкнуть? — думает Ярослав? — Вернуться обратно?». И никак не может решиться ни на то, ни на другое. Вернуться назад он не может, ведь тогда он никогда не узнает, что же там, в конце этой дороги, но отодвинуть то ли Барбару, то ли Елену боязно — ведь и она может сейчас упасть, покатиться кубарем, как мальчонка, и ее белые волосы рассыплются по дорожной пыли.

— Елена? — в отчаянии крикнул Ярослав, и в тот же миг проснулся…

Евсеев еще немного поразмышлял, а потом рассмеялся, поняв, до чего же все было просто. Нет, не Барбара ему приснилась — Елена, и там, за ней, был конец дороги, там был Углич.

«А ведь и вправду засиделся, загостился я в Москве, — подумалось Ярославу, — пора отправляться в Углич, отдать старый должок».

И только одевшись, он сразу же отправился к царю. Гришка велел принимать Ярослава в любое время дня и ночи, так что задумываться о том, примут ли его или не примут, не приходилось.

Когда Евсеев встретился с царствующим другом, Гришка едва успел проснуться.

— А, Ярыш, ты, что ли? — потягиваясь, проговорил Отрепьев. — Давненько тебя не видать и не слыхать. Ну, рассказывай, с чем пожаловал, с добром али с худом?

— Да как тебе сказать, — смешался Ярослав. — Может, оно добром обернется, а может, и худом.

— Вот тебе раз! — удивился Отрепьев. — Это раньше, Ярослав, было неизвестно, что впереди, а теперь все ясно — либо худо, либо добро. Так что ж ты такое затеял, что и сам не знаешь, чем дело кончится?

— Слушай, Григорий, у меня и вправду есть одно дельце, — издалека начал Ярослав.

— Выкладывай.

— Помнишь те времена, когда мы с тобой к Вишневецкому конюхами пришли наниматься?

— Помню, Ярослав, помню, такое разве забывается, — грустно заметил Гришка.

— А помнишь, мы с тобой поспорили? Я тогда говорил, что Януш не будет с тобой водиться, а ты клялся и божился, что будет.

— Было такое дело! — рассмеялся Гришка. — Экий ты памятливый!

— Ну так что, кто из нас проспорил?

— Ясно все с тобой, — рассмеялся Отрепьев. — Город захотел?

— Верно, — рассмеялся Ярослав и вопросительно посмотрел на Григория.

— Ну, Москву я тебе, конечно же, не отдам, а вот из оставшихся выбирай любой понравившийся, — выполнил обещание Григорий.

— Да мне Москва и не нужна, да и ни в какой другой город я не поеду, кроме Углича.

На мгновение тень покрыла лицо Григория, а потом он спросил:

— Ты насовсем?

— Не знаю, я еще не решил, — откровенно сказал Ярослав. Он и в самом деле не знал, задержится ли на родине или вернется в Москву. Кто знает, что его ждет в Угличе…

— Ай, Ярослав, не обманывай меня, — попытался выяснить Отрепьев. — Коли не вернешься никогда, так и скажи, чего понапрасну голову морочить?

— А ты что, Гришка, не хочешь, чтобы я вернулся?

— Нет, Ярослав, я просто не хочу, чтобы ты уезжал.

— Так в чем же дело? Давненько я там не был, не знаю, будет ли мне там по душе? Может, вернусь, а может, и останусь. Так ты мне отдаешь Углич или нет? — Ярослав еще раз напомнил другу об обещанном.

— Ну, раз обещал, то конечно. Михайло! — кликнул он слугу, — позови Дворжицкого.

Через минуту примчался Дворжицкий.

— Бумагу, перо, печать, — коротко приказал он. Только живо.

Недолго думая, Гришка написал грамоту, поставил число, печать, длинную витиеватую роспись.

— Твой Углич, Ярыш, держи, да не потеряй, — грустно заметил Отрепьев.

Еще немного поболтав о том о сем, Евсеев вскоре ушел. На следующее утро он решил отправляться в Углич.

На рассвете, взяв лучшего жеребца, Ярослав собрался в путь, но прежде заехал в Кремль попрощаться с Григорием…

— Ну что, Ярослав, — все-таки решился уехать? — не желая отпускать друга, спросил царь.

— Да, Гришка, надо. Может, тебе того и не понять, но в самом деле мне во что бы то ни стало нужно попасть в Углич.

— Ладно, Бог с тобой, — сраженный решимостью Ярослава, согласился Отрепьев. — Ну, если надумаешь, ты все-таки возвращайся. Если захочешь, и чин тебе будет, и дом, за этим дело не станет…

— Спасибо, Гришка, — поблагодарил его Ярослав. — Может, еще и вернусь.

Вместе с Ярославом Григорий вышел из Кремля, и последние слова они сказали друг другу уже на улице, крепко, со слезами на глазах обнимаясь.