Лили Сент-Кроу - Предательства

— Все очень сложно.

Дилан перевел взгляд на череп в серебряной оправе и сжал челюсти. Здесь, в Школе, у всех очень хорошая кожа, сверкающие глаза и ослепительные зубы. Порой казалось, что ты в бесконечном молодежном сериале. Преподавателей можно было отличить от студентов, только когда они вели занятия. Или по тому, как некоторые из них вдруг останавливались, наклонив голову к плечу, и замирали на месте, не дыша. Значит, прозвучал сигнал тревоги. Меня сразу же отправляли в мою комнату, а остальные разбегались по позициям. Сигнал раздавался дважды за эту неделю, а еще я узнала, что проводятся и регулярные боевые вылазки. Ей-богу, как пожарные учения в том диком дневном мире.

Обожаю. Просто обожаю сидеть взаперти в четырех стенах, пока снаружи идет бой.

Я поправила пакет на переносице, лед снова хрустнул. Оказывается, у меня синяк еще и на щеке, а я и не заметила.

— Попробуйте объяснить. Я вроде умная девочка.

— Дрю, дело не в уме. Вопрос в том, где для тебя безопаснее, особенно сейчас, когда Кристоф заподозрил, что в Братстве действует «крот». Ты единственная светоча, которую мы смогли спасти за последние тридцать лет — ты на вес золота! Другие гибли еще до того, как нам удавалось забрать их к себе. Мы хотим обеспечить твою безопасность. А для этого тебе нужно учиться и тренироваться с нуля. Хотя зачем тебя отправили сюда и дали такие противоречивые указания…

Он опять осекся. Бесит уже. С ним всегда так: остановится на середине фразы и больше ничего не говорит, только скорбно смотрит в пол. Даже как-то жалко его.

Я бросила пакет со льдом на колени. Джинсы сразу промокли, холодная струйка добралась до кожи.

— Почему же ни у кого нет времени со мной заниматься, если я такая, черт возьми, бесценная? Зачем ждать Кристофа, если у этого вашего Совета столько к нему вопросов? И почему…

— У Совета нет к нему вопросов. Они есть у значительного меньшинства , что не одно и то же, и тебе не стоит забивать этим голову. У тебя и так много забот. — Он внимательно посмотрел на меня. — Чтобы не распухло больше, тебе нужно выпить ибупрофен и принять ванну.

Иными словами, трам-тарарам, «вы свободны».

— Вы так и не ответили на мои вопросы. — Я поднялась со стула и вновь прижала кулек со льдом к лицу. — Благодарю!

— Пожалуйста. По крайней мере, за то, что я не применю к твоему другу взыскания за самовольное вмешательство и усугубление ситуации. — Видимо, он тут же пожалел о сказанном, потому что со стуком захлопнул рот. Но тут, наконец, очнулся Грейвс — сгреб меня за плечи и вытянул из кабинета мимо двух стоящих у двери рыцарей в ржавых поблескивающих доспехах, в затихший коридор.

— Забудь, Дрю, — выпалил он, когда мы оказались уже на другом конце коридора, где маячила закрученная улиточной спиралью лестница. — Пустые угрозы.

Дар речи вернулся?

— Огромное спасибо. Без тебя знаю.

— Пожалуйста. Ладно, пошли в ванную.

Он отпустил меня и, пошарив в карманах длинного черного плаща, вытащил помятую пачку «Уинстона».

Ему дозволялось выходить за пределы школьной территории хоть каждый день. Он мог тусоваться с другими оборотнями и не слышать за спиной противный шепоток. Он участвовал в спарринге наравне со всеми, посещал занятия, уже начал понимать местные шутки и даже завел новых друзей.

А я? Я единственная девочка в школе для мальчиков, и меня, словно какого-то хомячка, держат взаперти, а сами гуляют и развлекаются. Не сказать, что мне хотелось бы куда-то идти, особенно после того, как меня вытащили из снега и спасли от безумия. Кормили здесь неплохо, специально для меня заказывали одежду. Бумаги для рисования и всего остального тоже хватало. Достаточно было сказать Дилану или кому-то еще из «кураторов», и — рраз! — желаемое появлялось у моей двери на следующее утро. Или вечером. От этого было не по себе. А каждый раз, когда я вылезала прогуляться по мощеным дорожкам спящего замерзшего сада, из-за куста появлялся какой-нибудь «куратор». Чаще всего Дилан, который даже не пытался притворяться, что осматривает посадки или просто вышел пройтись. Нет, он разглядывал меня с беспокойством и озабоченностью. Это должно было наводить на размышления. Только я не знала, на какие именно.

— Сколько мы уже здесь? — Я взглянула на Грейвса из-за пакета со льдом. — Неделю, верно?

С чопорным выражением лица — как и всегда, когда он поправлял меня — Грейвс обронил:

— Девять дней. Не больше и не меньше.

И ссутулил узкие плечи. Из-за них и заостренного носа он всегда напоминал мне птицу. Но сегодня что-то новое появилось в его лице — он стал обеспокоенным и каким-то более взрослым.

— Тебе срочно надо в ванну. Вон как разнесло.

Пакет со льдом потек. Холодная вода пробиралась по запястью в рукав моего жакета — вернее, папиной куртки — это была его запасная армейская. А его бумажник лежал у меня под кроватью. Не самое надежное место, но…

Эта мысль пронзила мне грудь. Где-то там, под ребрами, стал разрастаться комок ярости и чего-то еще. С трудом сдержавшись, я затолкала комок глубоко-глубоко внутрь. Резко выдохнула.

— Ладно. Пойду в ванную. Кстати, а зачем ты все-таки на него накинулся?

Как будто сама не знаю. Но может быть, на этот раз скажет.

Но он не сказал. Отведя взгляд в сторону, он ссутулился еще больше, теребя длинными пальцами пачку сигарет.

— У тебя кровь шла.

Я открыла было рот, чтобы сказать, что на тот момент еще нет. Но, снова шмыгнув носом, почувствовала медный запах засохшей крови и подумала: если уж оборотень смог учуять носовое кровотечение до его начала, то лупгару и подавно.

— Ээ… Спасибо.

Я старалась, чтобы прозвучало вежливо. Лед снова хрустнул. В рукав вылилось еще немного холодной воды.

Замечательно.

— Да не за что, Дрю. Мы сегодня вечером за гамбургерами. Хочешь, принесу и тебе? — В его голосе звучала надежда.

Мне сдавило грудь.

— Нет. — Конечно, не хотелось омрачать ему день, но что поделаешь. — Пока донесешь, остынут. Я перехвачу что-нибудь в столовке.

Спускаясь по лестнице и слыша за собой его молчание, я корила себя за то, что не сказала «да».

Рядом с часовней, где проходили учебные бои, располагался огромный длинный зал — для мальчиков, — где в пол были вмурованы ванны с каменными бортами. Ванны здесь имелись и маленькие — индивидуальные, — и большие. И, насколько я поняла, они никогда не пустуют.

Для девочек предназначался зал не меньше: четыре вместительные ванны, в каждой из которых можно спокойно утопиться вдвоем-втроем, шесть душевых кабинок, гранитный пол — все сияло и блестело. Но в углах воняло плесенью — видимо, не помогала даже хлорка. Зато было тепло, в ваннах булькало и журчало, над ними поднимался пар. И я тут одна.