Френк Слотер - Дьявольская игра

— Я ничего против него не имею. С ним весьма интересно разговаривать, но его интересовала скорее Лин Толман, чем я. Он ставил вопросы так, будто пытался психоанализировать ее через меня.

— Кроме психиатрии он специализируется в парапсихологии, экстрасенсорике. Когда вы были без сознания, мы заметили странные волны на вашей энцефалограмме, как будто ваше сознание стремилось прорваться наружу. Доктор Фогарти подумал, что Маккарти сможет нам объяснить это явление.

— Это мне напомнило… — сказала она и замолчала. Потом спросила: — Эти иголки в моей голове все еще нужны? Я хотела бы смыть кровь с волос.

— Конечно же, — ответил он. — Я дам указание, когда буду уходить.

— Что сказал вам обо мне этот сморщенный тип?

— Только то, что все рыжие немного шизоидны, но он считает это нормальным.

— Доктор Маккарти спросил меня, как обстоят дела с моей книгой, но я не могла ему ответить, поскольку не знаю, сохранился ли мой чемоданчик или сгорел во время аварии.

— Не сгорел. Он у вашего дяди.

— Почему же он мне не сказал?

— Думаю, потому что он и ФБР пустили слух о бумагах и пленках в вашем чемоданчике, как о содержащих много информации о действиях Лин Толман в Чикаго.

— Но там же ничего нет. Я пыталась узнать у Лин детали, но она всегда отмалчивалась.

— Мы знаем об этом, но ФБР хочет создать впечатление, по крайней мере в Чикаго, что многое стало известно. Они хотят выследить сообщников Лин.

— А я буду приманкой?

— Идея состоит именно в этом, но за дверью вашей палаты круглые сутки дежурит агент ФБР, так что вы в безопасности.

— Мне это все равно не нравится, — сказала она. — Лин погибла из-за меня, и теперь ФБР использует меня в надежде выманить ее сообщников. Не кажется ли вам, что это аморально?

— Если учесть совершенное Лин и ее бандой, то нет.

— Наверное, вы правы.

— Между прочим, доктор Маккарти хочет проследить, как изменение облика подействует на вас.

— Вы одобряете это?

— Если вы не будете возражать.

— Наверное, это будет интересно. И у него есть чувство юмора. Передайте ему, я согласна.

— Я позвоню ему после операции. Вы хотите еще что-нибудь спросить о завтрашнем дне, перед тем как я уйду?

— До начала операции вы больше не придете?

— Вы увидите меня, но скорее всего не вспомните этого. Доктор Петри, анестезиолог, с самого начала даст вам большую дозу, чтобы во время операции не пришлось использовать много анестетика.

— Попросите его полностью отключить мое сознание, перед тем как отвезти в операционную. Я не хочу знать, что происходит.

— Вы ничего не запомните, — пообещал Майк, направляясь к выходу.

— Доктор Кернз!

Он замер, держась за ручку двери, и на секунду задумался, могла ли какая-нибудь женщина незамеченной войти в палату. Другой женский голос назвал его по имени, однако, когда он повернулся назад, в комнате, кроме него и Жанет Берк, никого не было.

Но голос совершенно очевидно был другим. Он имел какой-то хриплый, нагловатый оттенок, и когда Майк приблизился к кровати, то увидел, что выражение лица Жанет, насколько это можно было заметить, тоже изменилось. До этого она выглядела озабоченной и немного возбужденной предстоящей операцией, теперь была развязной, вызывающей и даже немного дерзкой. Когда он заглянул в ее глаза, то заметил в них какой-то странный, насмешливый отсвет, который раньше отсутствовал.

И если бы он не был полностью уверен, что перед ним находится Жанет Берк, то легко бы поверил, что перед ним другая женщина.

— Что случилось? — спросил он.

— Я сейчас вспомнила эту статую Афродиты — в Британском музее, верно?

— Да.

— Ну, если вы собираетесь создать из меня богиню, похожую на эту модель, то почему бы вам не сделать мне грудь, достойную богини, как на бюсте в Лондоне? — Голос звучал также насмешливо и совершенно не походил на нормальную речь Жанет Берк.

— Какой номер бюстгальтера вы носите? — спросил он.

— Тридцать два А, когда ношу, но это бывает не часто.

— Какой размер вы хотели бы иметь?

— Вы же доктор. Что вы пропишите?

— Что, если тридцать шесть В? Это должно соответствовать вашему росту и весу.

— Отлично, если вы сможете это сделать.

Голос все еще носил нагловатый оттенок с какими-то странными, почти соблазнительными нотками. Слушая его, Майк никак не мог поверить, что это говорила та же девушка, хотя видел, как двигаются ее губы, артикулируя слова.

— Я не могу обещать сделать ваши груди завтра. Все будет зависеть от того, как долго продлится операция на лице, — сказал он. — Но я смогу провести операцию через несколько дней. Это довольно просто — надрез делается в подмышечной впадине, и его не видно даже при отсутствии бюстгальтера.

— Мне надо дать письменное согласие, доктор Кернз, и…

— Да?

— Вы об ЭТОМ не пожалеете, я обещаю вам ЭТО.

Значение последних слов было вполне понятно. Учитывая голос и манеру, с которыми они были произнесены, это могло означать только одно, и Майк почувствовал, как его пульс непроизвольно участился.

— Договорились? — спросила она.

— Как пожелаете, — ответил он. — Я же врач.

Повернувшись, чтобы уйти, Майк взглянул на монитор энцефалографа, и то, что он увидел, потрясло его больше, чем неожиданные изменения голоса и манеры девушки. Обычную модель мозговых волн энцефалограммы, которую они наблюдали с тех пор, как она пришла в сознание, заменили большие вспышки странного тета-ритма, иногда появлявшиеся в период ее бессознательного состояния.

На полпути из больницы домой Майк вдруг вспомнил ее слова о бюсте в Британском музее, хотя еще только утром она утверждала, что никогда там не была. Это было еще одно из целой серии странных явлений, связанных с Жанет Берк.

Однако самое потрясающее заключалось в том, что Майк наконец понял, что он уже слышал раньше второй голос Жанет Берк по своему высокочастотному радио, когда терпящий аварию «Боинг-727» уносил Лин Толман к ожидавшей ее смерти.

«Спаси меня, мой Господин!» — умолял кого-то как в молитве тот же голос, перед тем как перейти в вопль ужаса, заставивший Майка содрогнуться, как будто он исходил от обитателя потустороннего мира.

Когда на следующее утро Майк вошел в операционную, доктор Хал Петри уже вставлял в вену на руке Жанет Берк иглу для введения раствора анестетика. Завязывая концы маски, Майк подошел к операционному столу и посмотрел на лежавшую девушку.

Медсестры вымыли ее волосы, предварительно удалив иголки электродов энцефалографа. Волосы стали еще светлее, чем он думал, красновато-золотого оттенка.

— Я доктор Кернз, — сказал он почти ей на ухо. — Вы слышите меня, мисс Берк?

Она открыла глаза, и Майк опять удивился их глубокому фиолетовому цвету. В них не было никакого обжигающего огня, который он заметил вчера вечером, когда она попросила его вернуться и потребовала сделать ей груди, подобающие богине.