Френк Слотер - Дьявольская игра

— Разве это вас не беспокоит — как основа для супружества?

— Я никогда раньше об этом не думала. Он такой динамичный, что я, естественно, смирилась с тем, что такова будет моя роль. Но сейчас… Она помолчала, потом добавила: — Какая разница, подписывала я или не подписывала теперь, когда вы уже сделали операцию и я довольна ее результатами?

— Мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись на второй форме, но не заметила тогда, что эта подпись резко отличалась от первой.

— Каким образом?

Из большого коричневого конверта, который он принес с собой, Майк достал ксерокопии документов, а также заключение профессора Лейбовица. Джордж Стенфилд разрешил Майку показать его доктору Рандалу Маккарти на следующее утро.

— Сначала посмотрите заключение эксперта, — посоветовал он, — вам легче будет найти различия, если вы будете знать, где их искать.

— Я уже вижу их. Как будто кто-то хотел подделать мою подпись. Хорошая работа. Я бы и сама могла не заметить, если бы не некоторые детали.

— Например?

— Буква «Ж» в слове Жанет. Я обычно ставлю прописную букву, а здесь она как печатная с небольшим завитком. Так писала «Ж» бедная Лин Толман. Некоторые другие буквы тоже отличаются.

— Эксперт отметил все эти случаи в своем заключении.

Жакет подняла глаза от документа:

— Так что же это означает?

— Если вы действительно не помните, что просили меня сделать маммопластику…

— Я совершенно не знала, что вы сделали эту операцию до тех пор, пока не спросила вас утром о назначении этих повязок.

В ее голосе сквозила озабоченность. Вдруг прямо на его глазах стали происходить поразительные изменения, как будто Жанет превращалась в другого человека. В ее глазах опять появился этот вызывающий, нагловатый блеск, который Майк уже видел за день до этого. Ее голос также изменился, став хрипловатым и звонким, а ее манеры как день и ночь отличались от тех, которые он наблюдал в начале их разговора.

— Эй! — крикнула она возбужденно. — Я могу подать на тебя в суд, да?

— Если пожелаете, — сказал Майк сдержанно, — хотя я…

— Что, парень, ты уже обмочился со страху! — ухмыльнулась она. — Где-то должны быть снимки, на которых видно, какой плоской она… я была. Если я покажу их, а потом продемонстрирую грудь, которую ты мне сделал, в качестве вещественных доказательств, присяжные заседатели враз тебя упекут.

— Вы еще не видели результаты операции, — напомнил он.

— А эти искусственные подушки, которые ты засунул мне под кожу, как называются?

— Протезы.

— Ну, как бы они ни назывались, на вид и на ощупь будет казаться, что я ношу пару подставных грудей.

— Силиконовое желе имеет такую же консистенцию, как и ткани груди, — заверил он ее, — и если не нажимать сильно, чтобы прощупать пластиковую оболочку, отделяющую желе от тканей груди, вы никогда не скажете, что там находится протез.

— Какой размер ты мне сделал?

— Тридцать шесть Б.

— Ты добряк. — Ее голос все еще был звонким, но сейчас уже звучали саркастические нотки. — Если я подам на тебя в суд, то мое слово будет против твоего, а присяжные всегда верят женщинам, особенно если я продемонстрирую им эти силиконовые мешки, которые ты в меня засунул.

— Не забывайте, мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись и покажет на суде, что вы подписали разрешение, — сказал он довольно резко, но она только рассмеялась, и довольно цинично.

— Толковый юрист легко разобьет твои доказательства. Все время, когда она обслуживала меня до того, как ты пришел, она рассказывала о тебе. Она сходит по тебе с ума, Майк, и заберется к тебе в постель при первом удобном случае, если, конечно, ты не спишь с ней уже. А если нет, послушай моего совета и займись ею. Она должна быть очень страстной.

Майк внезапно покраснел и этим полностью выдал себя. В палате опять раздался нагловатый смех, весьма неприятный и странный. Он заставил Майка содрогнуться.

— Вот! — воскликнула она с удовольствием. — Я шокировала тебя, правда?

— Конечно же нет. — Он не скрывал раздражения в голосе. — Я не настолько наивен.

Она поглядела на него испытующе, и от этого нагловато-вызывающего взгляда у Майка по коже мурашки побежали.

— Похоже, что нет. Но ты и не похож на того, кто пропустит мимо рта такую ягодку.

— Если вы закончили обсуждать мою личную жизнь…

— Не надо сердиться, дорогуша, лишь за то, что я отметила в тебе нормальные мужские инстинкты.

Майк резко повернулся и вышел из палаты, хлопнув дверью. Вдогонку ему звучал издевательский смех. И хотя Майк был крайне рассержен, он никак не мог поверить в то, что услышанные им только что слова могли исходить из уст Жанет Берк, которую он знал до операции.

В сестринской он отметил в истории болезни, что состояние больной удовлетворительное, но ничего не написал об изменении ее манер, которое наблюдал в течение последних минут их разговора.

— Вас что-то тревожит? — спросила Эллен Страбо, когда он клал клиническую карту на место.

— Не могу понять, как ей удается объединять в себе двух разных людей, когда вы глядите прямо на нее или разговариваете с ней.

— Раз в неделю я дежурю в психиатрическом отделении, — сказала медсестра, — у них есть пара больных такого типа. Они ласковы с вами, как котята, а в следующий момент полностью меняются и, кажется, готовы вас задушить. Если у вашей больной намечаются психические отклонения, может, лучше перевести ее в психиатрическое отделение, пока она ничего не натворила?

— Пока присматривайте за ней более тщательно, чем обычно, и сообщите мне, если вторая личность снова проявится.

— Следует ли мне описать ее поведение в истории болезни?

— Лучше не надо.

— Слушаюсь, Майк, — сказала она улыбаясь, — вы врач.

Когда Майк ехал домой по запруженным машинами улицам, он размышлял о том, что, хотя диагноз Маккарти о возможном раздвоении ее личности удовлетворил Стенфилда и газетчику, вероятно, удастся уговорить свою племянницу не подавать в суд, он явно не удовлетворял его самого, так же как и Джеральда Хатчинсона.

Съев пиццу, которую он купил в пиццерии на углу вместе с бутылкой пива, Майк пошел к себе в студию посмотреть телевизор. Он еще не успел включить телевизор, когда его взгляд упал на энциклопедию, которая все еще лежала на столе, открытая на странице с изображением Афродиты Праксителя. Когда он рассматривал прекрасную статую, ему на секунду показалось, что в ее пустых глазах мелькнул почти демонический отблеск, который он наблюдал в глазах Жанет Берк в больнице.

Затем видение рассеялось, и Майк видел только красивое лицо и грудь богини любви, высеченные из холодного мрамора. Однако она была совсем не холодная, когда пришла к нему в объятия во сне прошлой ночью. Она уже не была мраморной статуей, а живой, дышащей женщиной, которая выглядела точно так, как будет выглядеть, по его глубокому убеждению, Жанет Берк, когда наконец оправится от последствий его ваяния, совершенного скальпелем в операционной университетской больницы. Кроме того, во сне ее наглое тело было теплым и отвечающим на его ласки, а губы трепетно прижимались к его губам, требуя к себе внимания, которое обычно оказывалось поклонниками богине любви.