Алексей Костарев - Кошки-мышки

— Сашка, я засыпалась, — хмуро ответила Катя. — Меня раскусили. Элементарно взяли с поличным.

— Катька, ты где? — закричал Каннибал. — Что они с тобой сделали? Ты можешь говорить? Если не можешь, то отвечай только «да» или «нет».

— Я дома и говорить могу.

— Ты одна?

— Как перст.

— Они что, тебя отпустили? — изумился Каннибал.

— Скорее, опустили. Примерно наказали, а потом инициировали. Так что, я теперь посвящённая сатанистка.

— Катька, я не врубаюсь! Объясни толком!

— Не телефонный разговор, — ну не рассказывать же, в самом деле, Сашке про то, как она стояла, голая и перепуганная, у столба, как Мастер с Лилит в качестве ассистентки её «посвятил», как после посвящения, отобрав одежду, два дня держал взаперти — не то для острастки, не то из прихоти. К его чести, обращался прилично — не бил, подшучивал насчёт завалившейся радистки Кэт, поил вином и кормил яичницей.

— Я вечером к тебе приеду, — сказал Каннибал.

— Нет, не приезжай. Вечером я должна быть у Мастера.

— За коим хреном? Тебе ещё не хватило острых ощущений?

— Мастер пишет с меня Мученицу Инквизиции.

Каждый раз для этого он раздевал Катю донага и приковывал к столбу, заявив, что ежевечернее стояние у столба будет ей маленьким наказанием за ложь, своего рода епитимьей. При одном взгляде на столб Катю охватывал жгучий стыд от перенесённого унижения, но она давила его в себе, покорно становилась к столбу и позволяла сцепить себе руки.

— Ах, да, он же художник, — протянул Каннибал. — Драпай от них поскорей, пока не увязла по уши.

— Уже увязла. Они знают всю мою подноготную и будут держать меня на коротком поводке. Да, приколись — Мастер поручил мне написать книгу про Сатану и сатанистов.

— Так и сказал?

— Ага. Нашёл Булгакова!

— И, всё же, странно, что они тебя не тронули.

— Зато потрогали, как следует. Сашка, в дверь ломятся. Созвонимся завтра.

За дверью оказалась Лилит. Теперь она каждый день приходила к Кате, как на работу, трещала без передышки и называла Катю сестрой. То ли была приставлена в качестве надзирательницы, то ли делала это в силу природной общительности. Конечно, Катя не могла забыть, что именно она заманила Катю тогда в Первомайский, но порой даже бывала рада её приходу — Лилит всегда сообщала свежие сплетни и рассказывала смешные истории.

— Кэт, мы вчера сидели с Иродом и Извергом. Я над ними ухохоталась! Бивис и Бадхед отдыхают! Ирод спрашивает: «Лилит, ты мне дашь?». А Изверг говорит: «Ты ему не давай, лучше мне дай». А сами-то оба не только не посвящённые, но даже, похоже, вообще ещё мальчики. Кэт, ты чего такая угрюмая? На меня бычишься? Да всё же обошлось!

— Не на тебя. Просто настроения нет.

— Слышь, а сегодня утром знаешь, что было? К Мастеру Епископ приезжал!

— Я думала, они враги, — сказала Катя. На своём опыте она успела убедиться, что нет злейших врагов, чем бывшие лучшие друзья.

— Ну, враги. Меня, в чём была, во двор выгнали, а была я, сама понимаешь, в чём. Сунули одеяло — прикрыться. И — давай ругаться!

Катя представила себе, как растрёпанная Лилит, обмотавшись одеялом, жадно прижимается ухом к двери, и рассмеялась.

— Ты чего ржёшь? — обиделась та.

— Про Ирода с Извергом дошло. Извини, я нынче жираф. Ну, и дальше? Долго ты так сидела, в одеяле?

— С полчаса. Ладно хоть, тепло! Потом Епископ вышел, злющий, страшный, на меня зыркнул, калитку рванул и убрался. Я в дом захожу, там Мастер ходит и матерится.

— Ты подслушала, из-за чего они ругались? — напрямик спросила Катя.

— Да из-за храма! Они когда рассобачились, Епископ всех своих забрал и из храма ушёл, а сейчас ему храм опять понадобился. Он хочет такую мессу отслужить, чтобы Мастеру нос утереть, а Мастер, понятное дело, его к храму и на дух не подпускает.

— Ты поменьше об этом болтай, — посоветовала Катя, прекрасно, впрочем, зная, что советовать Лилит не болтать — всё равно, что приказать рыбе не плавать. — Собачатся, и пусть собачатся. На то они и начальство. Нас с тобой это не касается. Ты к Мастеру едешь сегодня?

— Не, я завтра. Мастер сказал, что со мной лучше работать утром, а с тобой — вечером, потому что ты по утрам как сонная муха.

«Да, половой дисфункцией он не страдает», — хмыкнула про себя Катя. — «Ему надо было пойти не в жрецы Сатаны, а в восточные падишахи. Имел бы гарем из сотни жён». И поинтересовалась:

— Как поживает Королева Ада? Или на нарисованную времени уже не остаётся?

— Нормально поживает. Чего ей сделается? Знай себе, лежит в обнимку с Дьяволом, — иногда у Лилит появлялось чувство юмора. — Ну, давай, сестра! Я побежала. Хочу ещё к Валькирии заскочить — она мне какой-то новый «готик» обещала дать послушать.

Лилит унеслась. «Вот это энергия!» — позавидовала Катя и взялась за блокнот и ручку. Что делать — арбайт ист арбайт.

В теперешнем Катином легальном положении был один плюс: теперь она могла, не скрываясь и не кося под дурочку, открыто задавать Мастеру любые вопросы, что помогало скоротать время, проводимое Катей в положении истукана у столба. Мастер отвечал охотно, вот только Кате не всегда удавалось разобраться, когда он говорит всерьёз, а когда насмехается.

— Мастер, а если бы я оказалась фээсбэшницей, ты бы меня убил? — однажды спросила она.

— Конечно, — ответил он. — Зверским способом. Но сначала бы написал с тебя пару-тройку картин, продал бы картины «новым русским», и мы с тобой отметили бы сделку шашлыком из твоего бедра. Или посадил бы тебя на наркотики и отправил туда, откуда пришла, и радистка Кэт стала бы наркозависимым агентом сатанистов в ФСБ.

В другой раз она спровоцировала его на дискуссию о Дьяволе и Боге.

— Сдаётся мне, что ты просто подменяешь понятия, — замирая от собственной дерзости, сказала Катя. — Ты называешь Бога Дьяволом, а Дьявола — Богом, и твой Люцифер — тот же самый Бог христиан. А также Аллах мусульман и Яхве иудеев, — поспешила добавить она, заметив, как нахмурился Мастер при упоминании о христианах.

Мастер прищурил правый глаз и как-то странно улыбнулся — одной половиной лица. Второй глаз при этом сделался по-птичьи немигающим, похожим на глаз старого ворона.

— Соображаешь, — не то одобрительно, не то осуждающе отметил он. — Сатана и есть Бог. Бог, да не тот. Вся разница в том, что тот, другой Бог — назовём его для ясности «Адонаи» — ставит человека на колени, а Сатана поднимает его с колен.

— И привязывает к столбу, — не удержалась Катя.

— Столб — это частный случай, — отмахнулся Мастер, — и необходимая дань искусству. Сатана не требует постов и молитв, не заставляет человека насиловать себя в извращённой форме, не заковывает в цепи ограничений. Он лишь хочет, чтобы человек радовался, и чем чаще это случается, тем больше радуется сам Люцифер. Разве на служении, после того как через меня к нам пришёл дух Люцифера, ты не ощутила Радости?