Светлана Борминская - Станция Мост

Я накинула куртку и выбежала на лестницу, потом по ступенькам вниз и мимо дома к реке, в темноте она отсвечивала, как тело человека. Я вдруг увидела целый телефон на углу и, поискав, нашла жетон в кармане.

— Чаплина?.. Н-у-у?.. Вышла из комы! Вчера… Не спит, нет!.. Лежит, улыбается! — ответил мне голос больничной сестры. — Не волнуйтесь так, — услышав мои рыдания, успокоила она. — Ваши волнения кончились.

— Её можно увидеть?

— Завтра, — сказали мне.

Я повесила трубку, поднялась на свой пятый этаж и вошла в незапертую дверь. На кухне горел свет, спиной ко мне сидела Юля и, вздыхая, говорила кому-то:

— Ты — моя золотая нить… Ты — часть моей жизни… Ты — самое главное, что может быть на земле…

Я заглянула и увидела Элвиса. Он сосал грудь.

— Ты была там? — Я осторожно потрогала её за плечо. — Юль, ты была?..

— Я не хочу это вспоминать, — отрезала Юля.

— Да-а-а… А завтра к Маринке пойдём?

— А что? Она уже?.. — повернулась Юля.

— Да… Наверное. Конечно!

Я боялась поверить в чудо.

Она была живая, как всегда, словно никогда не думала умирать, хотя…

— Ну, и?.. Что там было? — Чаплиной бы только посмеяться. — Могильная трясучка, да? В люке-е твоём! И кости-кости… Ну, будешь вешать объявление?..

— Какое?

— Оживляю мёртвых, — хмыкнула Чаплина. — За три копейки.

— Ты не была мёртвой…

— Откуда ты знаешь?

— Ты не была…

— Была, — сказала Марина. — Там нет ничего…

— Совсем?

— Совершенно.

И закрыла глаза.

Я же пыталась разглядеть в ней ту, прежнюю…

— Да, там валялось несколько косточек динозавра… А что было — там? — спросила я её. — Где ты была?!

— Да, ну! — Маринка не перестала улыбаться, и вдруг сморщилась. — Вон она с ребёнком, была в продуктовом магазине… «Какой ты маленький», — сказала я… Страшный туалет с очками… Сосед Максим — он швырял меня о стены, Свет!..

— И всё? — Я вспомнила звериный страх, с которым бежала во сне по пустырю.

— Там был зелёный огонь, — подумав, сказала Марина.

— Один лишь огонь?.. — не поверила я.

— А ещё — там ходят незнакомцы с большими членами!.. — шёпотом дважды повторила Маринка. И показала, как обычно рыбаки изображают длину выловленной плотвички.

— Да-а?! Серьёзно, Марин?

— На каждом углу!

— Чаплина!!!

— Так ты теперь топотушка? И там был громкий гул? — искоса взглянула на меня Марина.

— Ну да, наверное, — пожала плечами я.

— Громкий гул — к ливню, а на вид — обычная полоумная тётенька, — вздохнула Юля.

— К ливню?! Кто-о-о?! Я-а-а?! Не может быть!!!

Нас начала выгонять медицинская сестра…

Дверь заскрипела, и в палату медленно протиснулся капитан Волкоедов в халате. Вместе с ним вошёл мужчина.

— Юрий Сергеевич?.. Перетятько? — вспомнила я похожего мужчину из своего сна.

— Может быть, — не глядя, сказал он. Он видел одну Чаплину.

— Не видный, — уже на лестнице я перевела дыхание. — Правда, он не очаровательный человек, Юль?..

— Жених? — спросила Юля.

— Жених! — кивнула я.

И мы загрустили.

Мы снова ехали в Адлер и обратно… Обычный рейс.

Всего час назад наш состав отъехал от конечной станции и застучал, как обычно, к Москве-оскве-оскве!..

В Адлере нас с Пушистой обаял красивый мужчина южной наружности и попросил передать мешок с воблой москвичу, который явится к поезду в назначенное время. Он сам легко в одной руке занёс мешок и, несмотря на его стандартные размеры, сумел уместить под лавкой.

— Он по-царски отблагодарит вас, красавицы!.. Если спросит от кого, скажите, вобла через Гурама! — напоследок с абхазским темпераментом заверил нас Гурам и улыбнулся. Мы зажмурились…

— Шикарный мужчина! — выдохнули мы вслед белым брюкам.

Очень яркий свет — солнечный коловорот — отражался в стёклах, пока мы проезжали море, и вдруг в сердце кольнуло тоскливое предчувствие…

Сегодня, как обычно, мы проверяли наш вагон на беспризорников, которые осенью возвращаются из Адлера в Москву на зимовку. Мы разыгрывали, что уходим, громко говорили: «Пошли, тётя Клава», «Уходим, Света!» А сами тихо возвращались из тамбура и прислушивались… Как им удавалось пробираться в закрытый вагон и прятаться да так, что не видно?

Мы подкрадывались и прислушивались к шевелению, чиханию, сопению и ворчанию!.. Проверяли под лавками, на верхних полках, в туалете, но на этот раз не нашли ни одного — в вагоне стояла липкая тишина.

И только когда поезд уже отстукивал к Москве второй час, в середине вагона раздался визг. Кричала женщина:

— Крыса-ааа!.. У нас тут крыса!

Кудлатый и чумазый хлопчик лежал и чесался под матрасом на верхней полке, и если бы он не зачесался, то ехал бы, пока дама не собралась лечь на свою полку и заснуть. На крысу он похож не был, скорее, на помятую обидчивую моль.

— Сама ты крыса… — помогая себе рукой, вылез из-под матраса и сел, свесив ноги в рваных вьетнамках.

— Я после этой чесотки на матрас не лягу! — прошипела дама.

— Спи на полу, — разрешил бомжонок и растянулся на матрасе уже сверху. — Освободите проход, граждане, — усовестил он набежавшую толпу. — Человека не видели?

— Тебя как зовут? — спросила Пушистая, засучивая рукава.

— Мы не можем себе позволить везти тебя до Москвы, — затащив мальчишку в проводницкое купе, наперебой накинулись на него мы. — Вымётывайся на первой же станции!..

— Почему это? — сник и перестал отбиваться он. — Почему-почему-почему?!

— Прошлый раз такой сувенир, как ты, спёр две сумки и обчистил сто карманов! — совсем немного преувеличила Клавдия Егоровна.

И за воротник повела зайца на выход. Поезд тормозил на станции Бор.

Заяц упирался, мы открыли дверь, стали его высаживать, и тут он заплакал на весь вагон!..

— Я в приют еду-ууу… Я тут не прокормлю-юуууусь!.. Дайте денег на проко-ооооорм!..

— Денег на прокорм хочешь? — вдруг спросила тётя Клава.

Я её остановила:

— Высаживаем! Помните, что прошлый раз было?

— Да он маленький, — взвесила его в руке Пушистая. — Я за ним послежу. — Втянула беспризорника обратно и стала читать устную инструкцию, что можно и чего нельзя, если он желает составить нам компанию и без приключений добраться в столицу нашей родины. Потом вручила ему ведро, веник и велела мести вагон.

— Я вас предупредила, Клавдия Егоровна!..

— Злая кондукторша, — сказал мне вслед этот мальчик, я на него поглядела долгим взглядом и, оказалось, не зря.

За окном летела ночь вслед за поездом… Заяц мирно пил чай в нашем купе, вагон был выметен дочиста.

— Я в туалет, — вежливо пояснил мальчишка и встал.

— Иди, Миша, — разрешила Пушистая. Его звали — Миша Крюк.

А через сорок минут в наш вагон почти вбежал бригадир проводниц Стасик.