Либба Брэй - Прекрасное далеко

Доктор Ван Риппль смотрит на меня настороженно. В его голосе появляется холодок.

— Иллюзия, о которой вы говорите, принадлежит моей помощнице. Она была чем-то вроде медиума. Но я больше не включаю в программу этот номер — после ее трагического исчезновения три года назад.

— Она исчезла прямо во время представления? — спрашивает Энн.

— Боже мой, нет! — отвечает доктор Ван Риппль.

Он поправляет воротник, и я догадываюсь, что в свое время он был истинным щеголем.

— А что с ней случилось? — интересуюсь я.

— Мои компаньоны полагают, что она сбежала с каким-нибудь моряком или, может быть, поступила в цирк. Но я другого мнения, потому что она утверждала, что ее преследуют темные силы. И я совершенно уверен: ее убили.

— Убили! — разом ужасаемся мы.

Доктор Ван Риппль не из тех, кто готов потерять слушателей, пусть даже его история обещает быть не слишком благовидной.

— Да, это так. Она была женщиной весьма таинственной, и, как ни жаль мне это говорить, оказалась недостойной доверия. Она пришла ко мне, когда была совсем девушкой, лет двадцати, и я почти ничего не знал о ее жизни, кроме того, что она сирота и некоторое время жила в закрытой школе.

— Она ничего не рассказывала о своем прошлом? — спрашиваю я.

— Она просто не могла, дорогая леди, потому что была немой. Но она обладала большим талантом к рисованию и трансцендентному письму.

Доктор достает из эмалевой табакерки щепотку нюхательного табака, потом чихает в носовой платок.

— Что такое трансцендентное письмо? — спрашивает Энн.

— Медиум входит в транс, общается с духами, получает сообщения с другой стороны и передает посредством письма. Мы получали небольшой доход… — Он кашляет. — В общем, мы помогали несчастным страдальцам общаться с духами любимых, ушедших в призрачный мир. Но однажды она пришла в театр в необычайно веселом настроении. Когда я спросил, чему она так радуется, она написала на доске — потому что она именно так общалась со всеми, — что ее навестила любимая сестра и что у них есть план «воссоздания того, что слишком долго было потеряно». Я не знаю, что она имела в виду, а она не стала объяснять. Я удивился при упоминании о сестре, потому что знал: у нее совсем нет родных. Видимо, упомянутая леди была просто любимой подругой школьных лет. Когда я спросил, могу ли познакомиться с ее сестрой, моя ассистентка ответила довольно невежливо. Она, улыбаясь, написала на доске коротко: «Это невозможно». Обычно она была не склонна к грубости, поэтому я решил, что ее сестра принадлежит к кругу, далекому от моего. А вскоре моя помощница изменилась. Однажды она схватила свою доску и написала: «Моя сестра обманула нас. Она — чудовище! Это злой, дурной план!» Когда я спросил, что так ее расстроило, она написала, что у нее было видение — самое ужасное видение в ее жизни, и что теперь все пропало.

— А она рассказала вам, что именно видела? — спрашиваю я.

— Боюсь, нет.

Доктор хмурит брови.

— Мне следует, пожалуй, добавить, что у нее была грустнейшая привычка… она слишком любила кокаин. Просто жить не могла без него. И я уверен, что он уже начал разрушать и ее тело, и душу.

Я думаю о своем отце, и у меня все сжимается внутри при воспоминании о том, как мы нашли его в опиумном притоне.

— Но кокаин совершенно безвреден, — возражает Энн. — Его добавляют во многие бодрящие напитки и леденцы.

Доктор Ван Риппль напряженно улыбается.

— Да, так считается, но я думаю иначе, моя дорогая. Потому что я сам видел, как кокаин погубил эту девушку и она перестала понимать, где реальность, а где иллюзия. Она стала чрезвычайно подозрительной, ей постоянно виделись призраки. Она утверждала, что она — единственная, кто может разрушить чей-то там чудовищный план, и ночами подолгу что-то писала в особой тетради и говорила, что все это невероятно важно. Однажды я застал ее среди ночи в студии, было совсем поздно, свеча на столе перед ней почти догорела. Бедная девушка вздрогнула и поспешно руками прикрыла страницы. Она не хотела показывать их мне. Я заподозрил, что она хочет выдать кому-то тайны моей магии. Я ее выгнал, и больше мы не встречались до того весеннего дня три года назад. Я как раз закончил обедать, когда она постучала в мою дверь. Я с трудом ее узнал, настолько ужасающей была ее внешность. Глаза выглядели совершенно пустыми. Она не спала или не ела довольно долго. И вела себя чрезвычайно странно. Она попросила бумагу и карандаш, и я дал их ей. «Я очень безнравственна», — написала она. Естественно, я подумал, что она повредилась в уме, и попросил ее остаться у меня. Но она твердила, что темные силы не оставляют ее. «Они не дадут мне открыть правду, — написала она. — Я должна действовать быстро, пока они меня не нашли».

— О каких силах она говорила? — спрашивает Энн.

Доктор расправляет пальцы, сжимающие набалдашник трости, и надувается, как петух.

— Похоже, этого мы никогда не узнаем. Леди покинула мой дом — и исчезла.

— А что стало с ее записями? — спрашиваю я.

Доктор глубоко вздыхает.

— Не могу сказать. Возможно, страшная тайна, которая так пугала бедную девушку, погибла вместе с ней. А может быть, и теперь продолжает действовать дьявольский план, и мы все под угрозой.

Доктор улыбается, как старый добрый дядюшка. И протягивает мне визитную карточку.

— Это для вашей матушки. Ей может понадобиться немножко магии, чтобы привести своих друзей на мое представление как-нибудь на днях.

Я беру карточку. Доктор обхватывает мою руку ладонями.

— А теперь взгляните.

Я разжимаю пальцы. Карточка исчезла.

— Как вы…

Он достает карточку из-за моего уха и с победоносным видом кладет мне на ладонь.

— Ах, это ерунда. Впрочем, это особые пригласительные карточки. — Доктор хлопает себя по карманам и хмурится. — Ох, нет… ох, боже…

— В чем дело? — спрашивает Фелисити.

— Похоже, я куда-то задевал свой бумажник. Мне очень неприятно об этом говорить, но не могли бы вы ссудить старому человеку несколько шиллингов? Даю вам слово джентльмена, что верну вам все завтра же…

— Вот вы где! Ну в самом деле, девушки, вы меня напугали! — заявляет мадемуазель Лефарж, устремляясь к нам, следом за ней идет мисс Мак-Клити.

Я очень надеюсь, что представление магического фонаря окажется настоящим чудом, иначе сегодняшний день может оказаться моим последним днем в мире живых.

Доктор Ван Риппль благодушно улыбается.

— Не надо бояться, дорогая леди. Ваши дочери в хороших руках и надежно защищены от разных мошенников, уверяю вас.

— Эти юные леди мне не дочери, сэр. Они мои подопечные, — сердито бросает мадемуазель Лефарж. — Нет, девушки, вы действительно заставили меня поволноваться.

— Какие-то проблемы, дорогая?