Герберт Асбери - Дьявол Фей-Линя

Я попросил инспектора Конроя посетить больницу и осмотреть таинственную незнакомку, так как случай ее был самым удивительным из всех, с какими мне доводилось сталкиваться; с первого же взгляда на нее я рассудил, что за ее заурядными, как могло показаться, телесными повреждениями скрывается ряд поразительных событий. Я также счел, что работа детективов из полицейского участка оставляет желать более тщательного расследования, и что необходимо приложить все усилия к тому, чтобы узнать имя пострадавшей и обстоятельства постигших ее несчастий. Детективы, с их бессознательным рационализмом, неспособным воспринять видимые следствия без равно видимой причины, высказали мнение, что в деле не было никаких загадок; в полицейском формуляре женщина была записана жертвой дорожной аварии: автомобиль сбил ее у самой больницы, и она едва нашла в себе силы доползти до дверей и слабым голосом позвать на помощь. Когда мы осмотрели ее и сообщили детективам, что раны поверхностны и смертного исхода не последует, их прохладное отношение к делу сменилось полнейшим равнодушием.

Но я пришел к выводу, что состояние пациентки не было вызвано аварией. У меня зародились подозрения относительно истинного характера ее ран, однако я ни с кем не делился ими, прежде чем не собрал достовернейшие сведения: все указывало, что подобные вещи случались и прежде и что мое объяснение их вероятного значения и смысла не было чересчур невероятным и фантастическим. Тогда я послал за инспектором Конроем. Я уведомил его лишь о том, что в больнице имеется пациентка, которая, по мнению детективов, была сбита автомобилем, и что некоторые любопытные и странные обстоятельства показались мне достойными дальнейшего расследования. Он явился не мешкая и не задавая излишних вопросов; я мог не сомневаться, что так он и поступит — ведь нас соединяла давняя дружба, и инспектор был благодарен мне за помощь во многих делах патологического или психологического свойства.

Я встретил его у дверей больницы, и мы вместе прошли длинным коридором первого этажа к небольшой отдельной комнатке в самом конце, где я разместил женщину, желая оградить ее от суеты общих палат. Стоило нам переступить порог, как дежурная сестра подошла к нам и сказала, что в состоянии больной не произошло никаких изменений.

— Все как и раньше, — сказала сестра. — Пульс нормальный, температура тоже, но она по-прежнему отказывается от еды и ничего не говорит.

Точный возраст женщины был мне неизвестен, но я полагал, что ей немного за сорок, быть может, около сорока пяти. Она была бледна и худа, почти истощена; лоб и руки, неподвижно лежавшие на одеяле, были забинтованы. Я услышал, как Конрой, подойдя поближе и взглянув на ее лицо, издал удивленный возглас. Я этого ожидал — ведь я и сам, впервые взглянув на нее, чуть не ахнул, несмотря на профессиональную бесстрастность и привычку сдерживать свои чувства. Никогда в жизни не видел я лица, отражавшего такую муку и страх и такую бесконечную, безнадежную усталость.

— Как она страдала, должно быть! — воскликнул Конрой.

— Никогда ничего подобного не видел, — отозвался я. — Томми, если мои подозрения справедливы, в истории мира встречалась лишь горстка таких людей.

— Как это?

— Погоди-ка, — сказал я. — Сперва я покажу тебе, а после расскажу, что я об этом думаю.

Я наклонился, осторожно размотал бинты, скрывавшие руки женщины, и отступил в сторону. Теперь Конрой мог видеть симметричные раны в центре каждой ладони. Он с любопытством осмотрел их, но выглядел немного озадаченным.

— Царапины, — заключил он. — Раны, без сомнения, но поверхностные, не так ли? И никак не опасные?

— Нет, — ответил я, — они не опасны, и сами по себе действительно поверхностны. Но приходилось ли тебе видеть что-либо похожее?

Он покачал головой.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Раны ничего тебе не напоминают? — настойчиво спросил я. — На что они похожи?

Он снова посмотрел на руки женщины; на лице его отразилось понимание, и он удивленно вздохнул.

— Господи, Джерри! — воскликнул он. — Гвозди! Они похожи на следы от гвоздей!

— Вот именно, — сказал я. — Заметь, что раны на ладонях соответствуют по форме шляпкам гвоздей, тогда как на тыльной стороне, — я перевернул руки женщины ладонями вниз, — кожу будто проткнули длинные острия. Обрати внимание, как они загибаются и впиваются в плоть.

— Будто кончики гвоздей, — сказал Конрой. — Совсем как загнутые гвозди.

— Да, — сказал я. — И на ногах имеются такие же раны.

— Похожие на следы от гвоздей?

— Совершенно верно. Выглядит так, словно кто-то пронзил ее ноги гвоздями и затем загнул гвозди.

— Но что все это значит? — требовательно осведомился Конрой. — Откуда у нее на руках и ногах могли появиться подобные раны?

Вместо ответа я освободил лоб женщины от повязки. На лбу также виднелись раны, которые начинались прямо под линией волос и охватывали всю голову. Но раны на лбу не имели никакого сходства с непонятными следами на руках и ногах: они казались обычными порезами или царапинами. Я указал на них.

— Чем можно нанести такие раны? — спросил я у Конроя.

Конрой ошеломленно покачал головой.

— Похоже на обычные царапины, — начал он, — но что-то с ними не так… нет, это не царапины!

— Скажем, отметины, оставленные колючками?

— Колючки! — воскликнул Конрой. — О чем ты?

— Терновый венец, плотно прижатый к коже и закрепленный повязкой вокруг черепа.

— Но при чем здесь тернии? — вскричал Конрой. — Был лишь один человек с терновым венцом на челе! Что ты хочешь сказать? Что это?

— Никто не знает, — ответил я. — Мы столкнулись с чем-то, что человек не в силах понять. Нам остается только гадать и строить предположения. Однако мне кажется…

— Но кто она, эта женщина? — прервал Конрой. — Откуда она взялась? Каким образом пострадала? Разве детективное бюро не расследует дело?

— Детективы из участка — люди практичные и верят только в то, что видят собственными глазами, — сказал я. — А видят они женщину с порезами на руках, ногах и на лбу и потому приходят к логическому умозаключению, что ее сбил автомобиль. Эта теория и легла в основу их расследования. Понятно, они так ничего и не узнали. Врач-интерн, принимавший ее, описал раны пациентки как царапины и следы ушибов. В своем духе, он был прав. С хирургической точки зрения, совершенная чепуха.

— Но с чего бы ранам напоминать следы от гвоздей?

Я снова забинтовал руки и лоб женщины и помог ей устроиться поудобнее. Она равнодушно глядела на меня, выражение лица не изменилось, глаза горели прежним жутким блеском. Время от времени она еле слышно стонала, словно испытывала мучительную, невыносимую боль. Я повернулся к Конрою.