Ли Кэрролл - Взлет черного лебедя

«Стать сиротой».

Слова звучали у меня в голове, но произносил их не мой голос. Это было злобное шипение.

Так и есть — чудовище под потолком. Красные глаза-катафоты пристально смотрели на меня. Зазубренные и покрытые ржавыми зубьями челюсти скалились. Монстр смеялся над моей жалкой надеждой суметь справиться с жизнью в одиночку.

«Ты — редкая птица», — всегда говорила мама.

«Ты — хромая утка», — твердили Челюсти.

«…уникальная…»

«…уродка…»

«…ты многого добилась…»

«…скоро ты окажешься на улице, без гроша в кармане, одна-одинешенька…»

Я отвернулась от металлического дракона и уставилась на верстак. При этом я мельком заметила в запотевших стеклах свое отражение. Растрепанные темные волосы обрамляли осунувшееся бледное лицо, а вокруг запавших глаз чернели синяки. «Ведьма, колдунья», — не унималось чудовище. Я схватила паяльную лампу, но сразу же поставила ее на стол. «Нет, она слишком мала». Мне нужен сварочный аппарат. Я решила, что расплавлю треклятую тварь, превращу в лужицу жидкого металла и кусков лома. Он ведь и являлся кучей металлолома, а не произведением искусства. И я не извлекла никакого смысла из боли, и не было в гадком драконе никакого значения — лишь хаос.

Я надела защитные очки и перчатки, взяла сварочный аппарат и подсоединила его к баллонам с ацетиленом и кислородом. Затем взобралась на стол, сняла жуткую шестифутовую скульптуру с крюков и швырнула ее на стальную крышку верстака. Голова дракона закачалась на шее, скованной из звеньев толстой цепи. Острые неровные зубы впились в мои кожаные перчатки. Комната наполнилась грохотом и звоном. Я слезла на пол. Какая-то часть моего сознания тихо подсказывала, что при нынешней усталости и отчаянии не следует пускать в ход сварочный аппарат. Однако меня будто окутал туман. Он давил на стены дома и уже проник в оконную щель, случайно оставленную Бекки. Меня охватило яростное желание разрушить скалящегося монстра. Я сжала его челюсти плоскогубцами и направила пламя на шею — решила, что сперва перережу ее. От разогретого металла во все стороны полетели искры. Они каскадами опускались на голову дракона, падали угольками на красные катафоты и становились кроваво-алыми, когда прикасались к острым иглам-зубам. Туман вылетал из его пасти, словно дым. За миг до того, как я перерезала цепь, что-то сверкнуло в его глазах. Казалось, чудовище смеется надо мной.

Несколько звеньев, служившие шеей скульптуры, рухнули на пол.

— Проклятье! — вскрикнула я, когда двадцать футов чугуна обрушились на мой ботинок. Я шагнула назад и зацепилась лодыжкой за цепь. Я упала на спину, а сварочный аппарат полетел следом за мной. Подобно змее, он завертелся на полу, изрыгая пламя. Высвободившись, я отползла. Голова монстра, лежавшего на столе, повернулась.

«Этого не может быть, — шепнула мне часть моего разума, не парализованная страхом, — она же не соединена с шеей!» Однако я не сомневалась: дракон пошевелился, его глазища горели, а пасть скалилась.

Я ударилась поясницей о баллоны с кислородом и ацетиленом. Кое-как поднялась и, стараясь действовать быстро (я очень боялась, что голова чудища доползет до меня), закрыла вентили подачи газа.

Что-то зашипело. Я стала озираться по сторонам, но так ничего и не поняла. Сварочный аппарат был выключен, рядом валялась груда звеньев стальной цепи. «Челюсти жизни» свисали с края верстака. В воздухе парили хлопья черной сажи. «Наверное, произошла избыточная подача ацетилена», — решила я.

Туман практически прилип к окнам. Казалось, что он того и гляди выдавит стекла. Вдруг его пелена откатилась и растаяла в ночном воздухе — как будто раненый зверь убежал в логово.

На следующее утро я проснулась, как с похмелья. Ни дать ни взять резвилась в баре и выпила не меньше десяти стопок текилы. Когда я выбралась из спальни в мастерскую, меня встретил злобный взгляд Челюстей. Чудовище гневно пялилось на меня с покрытого сажей верстака.

Что на меня нашло?

Роман говорил, что грабители одержимы демонами. Вчера вечером у меня возникло подобное ощущение. Я переполнилась отчаянием и самоуничижением. А потом дракон ожил и напал на меня. По крайней мере, тогда мне так показалось. Наверное, мое воображение сыграло со мной очередную шутку, а знаки на крышке шкатулки мне просто померещились. Вероятно, у меня проблемы со зрением… или с головой. Вдруг у меня опухоль мозга? Может, попросить, чтобы в больнице Святого Винсента мне сделали компьютерную томографию? Но у меня появилось предчувствие, что, если я расскажу врачу о своих видениях за последние дни, мне будет не слишком легко оттуда выбраться.

Я спустилась вниз, надеясь избавиться от депрессивного настроя с помощью пары чашек крепкого чая. За кухонным столом сидела Бекки и читала «Times». Она так увлеклась своим занятием, что заметила меня только тогда, когда я очутилась в паре дюймов от подруги. Она вздрогнула, мгновенно скомкала газету и попыталась спрятать ее от меня.

— В чем дело? — поинтересовалась я. — Плохой отзыв о концерте? Паршивцы они. Дай взглянуть.

— Нет, не рецензия. Мы выступили просто потрясающе. Там был парень из крупного звукозаписывающего лейбла. Он заявил, что пригласит продюсера на наше сегодняшнее выступление в «Аполло». Правда.

— Здорово.

Я пытливо посмотрела на Бекки. В последний раз она была такой нервной, когда сдавала LSAT, [24] LSAT — сложный четырехступенчатый тест, выполняемый желающими поступить на юридический факультет. пытаясь исполнить мечту своей матери и выучиться на юриста.

— Ну… я тут хозяйничаю. Булочки в духовке разогреваются, чай заварила. Тебе надо взбодриться после вчерашнего.

— Спасибо.

Я шагнула к духовке, забыв надеть варежку. Бекки вскочила и опередила меня, чтобы не дать мне обжечься. Газета упала на пол, и я схватила ее. О чем же пеклась моя подруга? Статья в разделе городской хроники была посвящена взлому в таунхаусе. «Второе ограбление за десять лет в картинной галерее в Вилидж».

— «Второе ограбление», — прочла я вслух. — Но мы — далеко не единственные жертвы таких преступлений. Что за сплетники!

— Подонки, — выругалась Бекки, вынимая булочки из духовки. — Не позволяй им тебя расстраивать, детка. Сами не знают, о чем болтают.

Я прочитала заметку, и сердце у меня ушло в пятки. Журналист раскопал старую историю с обвинением моего отца в страховом подлоге. Конечно, в статье не высказывалось никаких сомнений насчет нынешней кражи, но намек был ясен. Заканчивалась заметка фразой: «На наши неоднократные звонки в галерею никто не отвечает».

— Мой отец в больнице, а я, по их мнению, должна сидеть как приклеенная у телефона, — проворчала я, виновато глядя на мигающий огонек автоответчика. «Рано или поздно придется прослушать сообщения», — тоскливо вздохнула я.