Ли Кэрролл - Взлет черного лебедя

Мы с Обероном начали продираться сквозь толпу, и я услышала, как бледная стройная женщина в клетчатой красной мотоциклетной куртке зашептала своей спутнице:

— Сегодня жуткий день, Анджелика. Я была свидетельницей такой же драки в Квинсе. Нормальные вроде люди, приличные с виду бизнесмены — и представляешь, расквасили друг дружке физиономии. А вечером мне Крис на работу позвонил — у него как раз выходной — и сообщил, что в разных концах нашего квартала пожары в квартирах. Кошмарное совпадение — у нас ничего не горело лет десять, не меньше! Все, к счастью, вовремя потушили, но мне совсем не по себе. В воздухе витает что-то нехорошее…

— У нас на островах это называется «ветром вуду», — ответила Анджелика негромким, но выразительным голосом. — Страшновато, но я впервые сталкиваюсь с подобными вещами.

— Раздор, — пробормотал Оберон. — Демон, порой ошибающийся, но всегда успешный в своих действиях.

Он огляделся по сторонам. Туман начал рассеиваться под порывами ветра, но его сгустки еще кружились около фонарных столбов и деревьев. Длинные полотнища тумана напоминали размножающихся змей. Небо на востоке посерело.

— Анджелике не стоит задерживаться, — проворчал Оберон, взял меня за руку и потащил за собой.

Дома я попросила его побыть на втором этаже, а сама поднялась на третий, чтобы взять кое-что в мастерской. Когда я вернулась, король фейри сидел на диване и обнюхивал винные бокалы.

— Корень мандрагоры и чемерица, — произнес он. — Данное сочетание подстегивает меланхолию, и человек становится чувствительным к внушению.

Я присела рядом с ним взяла пульт и выбрала фильм, который смотрели Бекки и Джей. Затем прокрутила картину до конца, до появления Роберта Осборна, и нажала на паузу.

— Вот, — заявила я, указав на портрет мадам Дюфе. — Я видела ее глаза раньше, вернее — один-единственный глаз.

Я разжала пальцы: на моей ладони лежала брошь «Око возлюбленной».

Оберон вскочил и опрокинул бокалы на журнальном столике.

— Откуда она у тебя? Накрой ее чем-нибудь!

— Взяла ее в магазине Ди. Но почему тебя так пугает украшение?

— Через него Ди может следить за нами. — Оберон подошел к телевизору, наклонился к экрану и принялся изучать изображение. — Пожалуй, ты права. Сходство поразительное. И на брошку, и на картину наложено заклятие. Если ты будешь смотреть через глаз на портрете, ты узнаешь то, что видит «Око возлюбленной». Все как в дистанционной камере наблюдения. А я, кстати, знал мадам Дюфе.

— Правда? Она так печальна.

— Да, у нее была на то причина. Я встретился с ней в Париже, в дни перед воцарением террора. Ну же и разгулялись в ту пору демоны Раздора и Отчаяния! Мадам Дюфе была юной дамой при дворе Людовика Шестнадцатого. Она влюбилась в молодого человека с загадочным происхождением и спорной репутацией. Он нанял художника, чтобы тот написал ее портрет. Но она знала: король неодобрительно относится к ее роману, поэтому она вряд ли сможет выставить картину на всеобщее обозрение. И она попросила художника нарисовать миниатюрное изображение ее глаза, чтобы позже он создал по эскизу брошь. Ведь тогда ее возлюбленный будет пребывать в безопасности и не впадет в немилость при дворе. А живописцу она сказала: «Если бы только я могла видеть через это око, я бы всегда любовалась своим милым».

Художник, в свою очередь, тоже влюбился в нее и подумал: «Если бы она знала, как ведет себя тот человек, находясь вдалеке от нее, она бы поняла, что он ее недостоин». И он встретился с одним парижским магом. Чародей согласился дать ему особую колдовскую краску, но с условием: после смерти художника он унаследует все его произведения. Тот согласился, завершил картину и изготовил брошь. Портрет мадам Дюфе он отдал ей, а украшение — ее избраннику. Но стоило тому прицепить брошь к одежде — и в первую же ночь на него было совершено покушение. Мадам Дюфе, узрев все с помощью колдовского ока, оказалась поблизости и бросилась на выручку, но ее убили. Художник в отчаянии повесился. Его работы, включая и портрет, за который мадам Дюфе не успела расплатиться, стали собственностью мага…

— Постой… Им ведь был Джон Ди?

Оберон кивнул.

— Он нарочно оставил брошь в магазине, в надежде, что ты заберешь ее и он обретет возможность за тобой шпионить. Ты должна ее уничтожить.

Оберон потянулся за «Оком возлюбленной».

— Нет! — воскликнула я и отдернула руку.

Оберон изумленно уставился на меня. А я сама себе удивилась. После испытания в пещере Драйка в моих отношениях с Обероном что-то кардинально изменилось. И теперь я это осознала.

— Я считаю, «Око» осталось там по своей воле. Оно, вернее, она хотела, чтобы я ее разыскала. Между нами есть связь. Я чувствую.

Оберон втянул воздух через стиснутые зубы.

— Драйк не ошибся. Ты действительно сильнее, чем я предполагал. Но тем не менее ты лишена опыта. Я согласен с тобой в том, что между тобой и мадам Дюфе, вероятно, существует связь. Но как мы выйдем на Ди?

— А вот как.

Я разжала пальцы. «Око» моргнуло от яркого света. Оберон вздрогнул. «Почему он испугался?» — подумала я. Что-то в его рассказе показалось мне подозрительным. Он будто цитировал романтическую историю из книги. Но сейчас я не имела времени на догадки. Кроме того, колдун мог использовать портрет для слежки. И я надеялась, что портрет мадам Дюфе висел на своем месте, над камином Ди.

Я осторожно взяла «Око возлюбленной» большим и указательным пальцами и приблизила к лицу. Миндалевидный карий глаз прищурился, а потом, к моему изумлению, подмигнул мне. Я громко рассмеялась, повернула брошь обратной стороной и приложила к своему правому глазу на манер монокля.

На миг мое поле зрения затуманилось и расфокусировалось. Передо мной промелькнул калейдоскоп изображений. Но разрозненные картинки слились воедино, передо мной появилось отнюдь не логово Ди. Я стояла в ночном саду, озаренном светом веселых бумажных фонариков. Вокруг толпились дамы и кавалеры в напудренных париках и нарядах восемнадцатого века. Высокие женские прически были украшены цветами и птичьими перьями.

— Что там? — спросил Оберон.

— Похоже, я попала в одно из воспоминаний мадам Дюфе, — отозвалась я. — Я в саду… — Я пошла по темной тропинке, обсаженной кустами роз. Дорожка вывела меня к мраморному фонтану, вода в котором словно пылала в свете сотни факелов. — Я в Версале на приеме или на балу. — Мимо меня пробежала девушка в желтом платье, а за ней — юноша в голубом шелковом наряде. Оба были в масках. — Это маскарад! Мадам Дюфе состояла при дворе Людовика Шестнадцатого. Значит, здесь и Мария Антуанетта?

— Ты не на увеселительной прогулке или экскурсии, — строго отчитал меня Оберон. — Спроси у мадам Дюфе насчет Ди.