Борис Хантаев - Никто не умрет

— Кто вы такие? — грозно произнес король русской попсы, после чего встал и повернулся к нам лицом. Сейчас на нем были одеты черные брюки и черная рубашка, что была аккуратно заправлена, на груди свисало огромное распятие.

— Мы ваши преданные фанаты — первой со звездой заговорила София.

— Вы не похожи на моих поклонников, вы слишком молоды — почесывая свою бородку, произнес певец. — Впрочем, сейчас меня уже слушает и молодежь. Но я все равно вам не верю. Где майки с моим изображением в виде ангела, где флаги кричащие «Я хочу от тебя детей», я вам не верю, а особенно тебе — Стас Михайлов указал на Дениса. — Мне прическа твоя не нравится.

Я посмотрел на ирокез Генерала муравьев, и подумал, что какого-какого, а Дениса нельзя было сюда пускать. Но он был актер, причем хороший актер.

— Да я ваш самый преданный фанат, вы мой кумир, да что там, вы мой бог — после этих слов Денис сделал невозможное, он подошел к Стасу Михайлову и упал перед ними на колени.

Певец широко улыбнулся и погладил Генерала муравьев по его залитым лакам волосам.

— Если ты такой преданный поклонник, то исполни что-нибудь из моего творчества.

Стас Михайлов был умнее, чем казался на первый взгляд, Денис поднялся с колен и попятился к нам.

— Я сделал все что мог — прошептал он мне. И это была правда. Я оглядел свою банду, в которую теперь входила и Софи, и прочитала по глазам, что никто из них не знаком с песнями этого певца. Казалось все кончено.

— Хоть кто-нибудь из вас может подойти ко мне, и доказать что он настоящий фанат. Я считаю до трех, после чего вызываю охрану — безумная улыбка озарила короля русской попсы. — Один, два …

— Стойте — произнес я, и сделал шаг вперед.

— Бурян нет — послышалось за моей спиной, это была Катя, приятно, когда хоть кому-то не плевать на твою судьбу. Но я продолжил идти.

Моя мама иногда включала Стаса Михайлова, не часто, но мне этого хватило, чтобы запомнить слова одной песни. Сказать, что мне было страшно, значит не сказать ничего. Я готовился к главному позору своей жизни, который мне не забудут никогда. До этого мне не приходилось исполнять русскую попсы, но как говорится, все бывает в первый раз.

Стас Михайлов протянул мне длинный микрофон-трость, который я крепко взял в правую ладонь.

— Исполнение это песни, я посвящаю своему кумиру, человеку который изменил мою жизнь, человеку, который стал для меня вторым отцом, да что там отцом, второй матерью. Все это для вас Стас Михайлов — я набрал в грудь воздуха и стал петь.

«Без тебя, без тебя.

Всё ненужным стало

Сразу без тебя,

От заката до рассвета без тебя,

Так нужна ты мне, любимая моя»

Мои идиоты-друзья валились со смеху, уже не могли удержаться и дождаться того момента, когда мы наконец покинем эту проклятую гримерку.

— Ну что вы ржете — прокричал король русской попсы. — Да, этот молодой человек немного сфальшивил, да от него не исходит земная энергия, и ангелы не подпевали ему, но он пел от души.

— Это была честь для меня — я положил микрофон и вернулся к своим друзьям. Сейчас мне безумно хотелось пива, нет, даже не пива, а водки, ведь мой язык нужно было проденфицировать.

— А теперь, можно ли нам получить ваш автограф — произнесла София, и ее голос действительно звучал нежно, словно она и вправду хочет его получить.

— Хорошо — произнес Стас Михайлов. — Подойди ко мне, и пусть с тобой подойдет другая рыжая девушка.

София и Катя переглянулись, пожали плечами и не спеша потопали к королю.

— Значит двум рыжим девушкам, нужен мой автограф? — внезапно голос Стаса стал злобным, а его глаза полыхнули огнем. — А часть моей души вам не нужна — после этих слов обезумивший исполнитель попсы схватил наших девушек. Его левая рука сжала шею Катю, а правая сжала горло Софи. — Сейчас вы умрете и ваши бездыханные, и бездушные тела упадут у моих ног. — Стас Михайлов выше поднял свои руки, и наши девушки уже висели над землей. София и Катя кряхтели, пытались вырваться, но сумасшедший исполнитель был сильней.

Мы с Денисом уже хотели кинуться к девушкам, я сильнее обычного захотел, чтобы в его куртке был вальтер, но Гоголь нас опередил. Быть может, он действительно работал на секретную службу, раз так быстро смог оказаться за спиной у безумного короля безумной музыки.

— Отпусти их быстро бородатый урод — приказал мой друг в черном плаще. — Мне никогда не нравилась твоя музыка, ты бездарь и просто чмо — эти слова Стасу Михайлову мечтали сказать все мы, но Гоголь был круче и смелее всех нас вместе взятых.

— А что ты сделаешь, если не отпущу маленький сосунок — исполнитель попсы не хотел отступать, он сильнее сжимал свои пальцы на шеях наших девушек, уже слышался хруст костей, еще немного и мы бы потеряли их навсегда.

— Что я сделаю кусок говна? — грозно протянул Гоголь, и расстегнул свой плащ, там, на поясе у него весел топор, который он тут же взял в свои руки.

— Я так и знал, что у тебя есть топор — радостно и даже немного по-детски прокричал я.

— Сейчас не время это обсуждать Борис бритва — ответил он мне, а после вернулся к своему врагу номер один. — Если ты их не отпустишь, то я занесу этот наточенный топор прямиком в твое наглое рыло, и больше тебе не петь свои сопливые песенки — мой друг замахнулся, и лишь тогда Стас Михайлов убрал свои руки.

Катя и София повалились на пол, они дышали, и это было главное, мы с Денисом кинулись к ним, но наши взгляды были на Гоголе, мы ждали, что же он сделает, от него можно было чего угодно ожидать. И если он собирается завалить короля русской попсы, то проблем нам точно не избежать.

— Слушай, не стоит его убивать, он конечно мудак, и все-такое… — прошептал я Гоголю, который тут же меня перебил.

— Да не собираюсь я его убивать, пусть автограф оставит, мы же за этим сюда пришли — в ту секунду я понял, что друг у меня что надо.

Стас Михайлов оставил автограф, так как видел, что Гоголь не шутит, и что если что, его топор и в правду застрянет у него в голове. Безумный король безумной музыки не проронил больше не слова, и мы спокойно покинули его покои. Мы вышли победителями, хоть победитель был лишь один, и это Гоголь.

— Вот вам ваш автограф — гордо сказал я охраннику, у того аж глаза на лоб вылезли, явно он этого не ожидал.

— Вы сделали невозможное, но вас слишком много и я не могу всех пустить, таковы правила уж простите, впущу пятерых, шестой пусть постоит здесь со мной.

Мне хотелось врезать этому быку, но я удержался, ведь мы уже через многое прошли, чтобы наконец-то сюда попасть. Я видел, как Гоголь вновь расстегивает свой плащ, и мне пришлось его остановить. Этот парень был походу настоящим психом, но своим психом.

— Я останусь здесь, а вы идите — промолвил я.