Макс Роуд - Черные викинги

Возникла очередная пауза, во время которой Мойла напряженно обдумывал его слова.

— А женщина? — наконец спросил он.

Холлисток усмехнулся:

— Скоро ты ее увидишь! Вы обязательно встретитесь, обещаю!

— А что у тебя в пакете? — Мойла указал на мешок, лежавший перед Холлистоком.

— Сюрприз.

— Ох уж эти твои штучки, — Мойла вздохнул. — Ну хорошо, слушай…

Он поведал Холлистоку всё. Рассказал, как внезапно к нему пришло осознание конца бытия, казавшегося бесконечным. Как, желая напоследок насладиться радостями жизни, он пустился во все тяжкие и как, в конечном счете, это привело к знакомству с «Черными викингами». Свои отношения с Кайсой он описывал в таких выражениях, что Холлисток не один раз удивленно поднимал брови, слыша обстоятельства этого бурного романа. Тем не менее, это никоим образом не влияло на его точку зрения — по отношению к окружающим Мойла проявил себя циничным подлецом, ломая чужие судьбы исключительно в угоду собственным интересам. Конечно, среди людей подобное поведение не является чем-то необычным, но как высокопоставленный вампир мог уподобляться этим существам, живущим только своими низменными инстинктами, этого Холлисток понять не мог. То, что было простительно другим нечеловеческим сущностям, кровожадным и жестоким, не могло сойти с рук вампиру высокого уровня.

Напоследок Мойла рассказал о страшном ритуале, способном вернуть жизнь в любое тело, и о том, как он решился на его проведение исключительно ради любви.

— Ты же знаешь, что такое любовь? — спросил он, пытливо глядя на Холлистока. — Это только двое, которые физически нуждаются друг в друге, а весь остальной мир вертится вокруг них или совсем перестает существовать. Ты сам умеешь любить?

— Почему же нет? — Холлисток усмехнулся. — Еще как! Но где текст с описанием ритуала, Оскар?

Там, в ящике у стены, — Мойла махнул рукой в сторону дальнего угла, где размещалось его лежбище.

— Принеси.

Взяв бумагу, Холлисток углубился в чтение.

— Что скажешь на мой рассказ? — старый вампир искал его взгляд с какой-то безумной надеждой. — Осуждаешь?

Генрих пожал плечами:

— Я тебе не судья, Оскар, — аккуратно сложив документ, он спрятал его во внутренний карман. — Приговор вынесен и сам знаешь, что обжалованию он не подлежит.

— Знаю, — Мойла только махнул рукой. — Но скажи, есть ли шанс на пересмотр…когда-нибудь потом. Я же не Гитлер, в конце концов!

В ответ Генрих усмехнулся:

— Гитлер не вступал в противоречия с силой, его создавшей. Оценка его земного пути принадлежит людям, Оскар, а в твоем случае это сравнение неуместно. Впрочем, хочешь, я тебя сейчас отпущу — тебе легче станет?

— А что толку? — тот грустно улыбнулся. — Сколько я успею пройти, выйдя из пещеры? Километр… ну, два. Да первая летучая тварь, увидев меня, сразу доложит об этом и конец.

— Придется, как всегда, все делать самому, — Холлисток вздохнул. — Ладно, Оскар, давай переходить к делу. Скажи — ты знал, что любой жертвенный ритуал, однажды будучи начат, требует обязательного завершения? Души тех, кто уже был в нем задействованы, останутся неприкаяны до тех пор, пока к ним не присоединяться остальные и они все равно возьмут свое, чтобы освободиться.

— Ты же не дал мне его закончить, — Мойла нашел в себе силы вновь улыбнуться. — Все было бы хорошо.

— Ну вот, а поэтому я решил все сделать за тебя сам, — не обращая внимания на его слова, Генрих нагнулся и принялся развязывать свой мешок. — Вот смотри, сюрприз номер раз!

Холлисток сунул руку внутрь и, вытащив из мешка человеческую голову, поставил ее на ритуальный круг, прямо на одно из отмеченных мест, из которых торчали специальные колышки.

— Кто это? — Мойла с недоумением смотрел на незнакомое лицо.

— Это Карл Эккерберг, убитый «Черными викингами».

— И что?

Генрих пожал плечами:

— Ничего. А вот это, — он вытащил из мешка следующую голову, — это Альфред Юнгквист, «Черный викинг». Узнаешь?

— Конечно, — на лице Мойлы не дрогнул ни один мускул.

— Вот! — Генрих торжественно водрузил голову на свободное место. — Теперь дальше!

Мойла почти безучастно смотрел, как головы Андреаса Сваллинга и Эйлерта Берквиста последовательно заняли свои места. Теперь его интересовало лишь одно — кто окажется последним, пятым, и он знал, что выбор был невелик. Видя его напряжение, Холлисток немного помедлил, а затем, ни говоря ни слова, резко вытащил голову Кайсы и поставил ее на середину жертвенника… последовал сдавленный стон, и он увидел, как, и без того бледная кожа вампира побелела еще больше, а глаза стали наливаться кровью. После начальных слов Холлистока относительно Кайсы, Мойла явно надеялся, что здесь окажется ее брат, а к женщине будет проявлено хоть какое-то снисхождение, но все его надежды рухнули, обратившись в пыль.

Оскар Мойла не отрываясь смотрел на дорогое ему лицо, одновременно испытывая ужас и ярость. В безумном порыве он хотел отомстить и броситься на Холлистока, но силы, а с ними и гнев, внезапно покинули старого вампира, оставив наедине с безудержным страхом. Чувствуя, что его собственная жизнь начинает уходить из тела, ничего не понимающий Мойла бешено вращал глазами, стремясь вырваться из невидимых оков, но вместо этого упал на колени. Задыхаясь, он продолжал смотреть на голову любимой женщины, одновременно слыша сквозь звон в ушах голос Холлистока, говорившего на непонятном языке. Ничего не понимая, собрав последние силы, он рванулся вперед, пытаясь прекратить этот кошмар, но на деле ему удалось лишь слабо пошевелить рукой — тело онемело и больше не принадлежало своему хозяину. В этот момент над ритуальным кругом появилось слабое синеватое свечение и глаза Кайсы, внезапно открывшись, глянули ему прямо в душу, выжигая ее изнутри. Страшный крик, вырвавшийся из груди Мойлы оказался последним, на что был способен некогда могущественный вампир и он рухнул на землю, чувствуя, как заживо гниет его плоть, отдавая остатки жизни. Последним, что он увидел, были две черные фигуры, которые, взметнувшись из-под земли, перекрыли ему Кайсу, чьи мертвые глаза по-прежнему продолжали сверлить его мозг. Затем последовал громкий хлопок, яркая вспышка озарила пещеру и Мойла, вырвавшись из тела, понесся куда-то вниз, влекомый Посланниками Смерти, конвоировавшими его с обеих сторон.

— Авес! — Генрих Холлисток захлопнул книжку, которую читал, спокойно убрал ее в саквояж и с шумом выдохнул воздух. Подойдя к тому, что осталось от Мойлы, он с задумчивым видом поворошил носком ботинка кучку обуглившейся одежды, а затем перевел взгляд на жертвенник, на котором продолжали стоять человеческие головы.