Джон Бойн - Здесь обитают призраки

Он поразмыслил и потряс головою, словно мысль эта оказалась чересчур для него сложна. Он горстями зачерпывал песок, медленно сыпал его на голые ноги, пока те не исчезали вовсе, а затем медленно их сгибал, и они появлялись вновь, словно чудовища из трясины. Очевидно, это его забавляло, потому что всякий раз он улыбался.

— Я рада, что мы можем побыть вдвоем, Юстас, — сказала я, помолчав. — Я хотела поговорить с тобой.

Он не взглянул на меня и не бросил своей игры, но я видела, что он слушает. Я задумалась — как лучше спросить? Уже несколько дней я размышляла об этом и ждала подходящей возможности.

— Помнишь тот день, когда я обожгла руки? — спросила я. Он не ответил, но я прочла подтверждение в его молчании. — Ты кое-что сказал тогда, — продолжала я. — Про старика.

— Да? — невинно спросил он.

— Да, Юстас. Ты сказал. Когда поранил коленку и пришел в дом.

— Я упал, — отвечал он, припоминая, и поджал правую ногу, дабы осмотреть царапину; она, однако, и в помянутый день была невелика, хотя и слегка кровоточила, а теперь зажила вовсе.

— Верно. Ты упал. Потому что увидел старика.

Он глубоко вздохнул, так при этом засопев, что я даже испугалась. Я помолчала. Если он не желает об этом говорить, быть может, напрасно я настаиваю. Но нет, решила я, моя работа — приглядывать за детьми, заботиться об их благополучии, и если нечто расстроило его, мне потребно об этом знать.

— Юстас, — сказала я. — Ты меня слушаешь?

— Да, — тихо сказал он.

— Расскажи мне о старике. Где ты его видел?

— Он стоял на дорожке. Между двумя большими дубами.

— Значит, он пришел в поместье из-за деревьев? — спросила я.

— По-моему, нет. По-моему, он просто там стоял. На дорожке.

Я нахмурилась:

— Ты его знаешь?

— Нет, — сказал Юстас. — То есть да, я его раньше видел, но не знаю, кто он.

— Значит, он не из деревни?

— Может, из деревни, — пожал плечами Юстас. — Не знаю.

— Может, он друг мистера Хеклинга?

— Может.

— И что он тебе сказал? — продолжала я. — Этот старик? Он тебя чем-то расстроил?

— Он ничего не сказал. Смотрел на меня, и все. Я думал, он смотрит на меня. А потом сам на него посмотрел и понял… ой, глядите! Изабелла машет.

Я поглядела в море — и в самом деле, Изабелла нам махала. Я помахала в ответ. Надо бы повнимательнее за ней присматривать, напомнила я себе. Впрочем, она опустила руку, нырнула в прибой, изящно поплыла, и я увидела, что пловчиха она сильная — быть может, мать была права — и ничего с нею не случится.

— Что ты понял, когда на него посмотрел? — спросила я, вновь повернувшись к Юстасу, и тот встал, смахнул с ног песок и воззрился на меня в испуге.

— Я про это не хочу, — сказал он.

— Почему?

Он снова тяжело вздохнул; разговор ужасно угнетал его, однако я полагала, что необходимо выспросить все.

— Если он смотрел не на тебя, — продолжала я, — на кого же он смотрел? Может, он смотрел на дом? Может, хотел нас ограбить?

— Ничего не ограбить, — возразил Юстас. — Говорю же, он старик.

— Ладно, и какой старик? Как он выглядел?

— Обычный старик, — сказал он. — Не очень высокий. Сутулый немножко. С бородой.

Я вздохнула. Этот словесный портрет описывал почти всех стариков, что встречались мне в жизни.

— Юстас, — сказала я, положив руку ему на плечо; он взглянул на меня, и губы его задрожали, в глазах набухли слезы. — На кого он смотрел?

— Там никого не было, — в конце концов выдавил он. — Только мы с Изабеллой. Но он смотрел нам за спину и говорил, что она должна уйти.

— Кто должен уйти?

— Да не знаю! — закричал Юстас. — Он только сказал, что она должна уйти. Что ей тут делать нечего.

Я нахмурилась. Тысяча догадок и объяснений роилась у меня в голове, но любопытнее всего было предположение, что неведомый этот старик обращался к призраку. Что он видел дух в физическом его воплощении. Однако, если его видел старик, отчего же не видела я?

— Юстас, — твердо сказала я ему. — Если ты опять увидишь этого старика или тебе почудится… как бы это сказать… нечто незнакомое, некто тебе неизвестный, настоятельно прошу тебя…

— Глядите, — сказал Юстас и указал вдаль, откуда к нам подбирался черный силуэт. Изабелла все еще плавала, уже ближе к берегу. Я снова перехватила взгляд Юстаса и всмотрелась в то, что на нас надвигалось. — Собака, — тихо сказал мальчик. — Она хочет нас укусить.

Пес и впрямь мчался к нам во весь опор. Я огляделась — быть может, хозяин поблизости и его зовет, — нет, на пляже мы были одни. Пес бежал к нам, и я встревожилась; хотелось вернуться на тропинку, но я, разумеется, знала, что злую собаку бегство только разозлит. Лучше с нею подружиться, показать, что мы не желаем ей дурного.

Я уже отчетливо различала собачью морду, и морда эта словно явилась из ночных кошмаров. Угрюмый черный пес, чернее ночи, вывалил из пасти ярко-розовый язык. Он залаял, да так свирепо, что сердце затрепетало у меня в груди, а дыхание оборвалось.

— Не беги, Юстас, — тихо сказала я, обняв его за плечи, желая защитить. — Ни в коем случае не беги. Если замрешь, она тебя не укусит.

— Она и не хочет кусать меня, — спокойно отвечал Юстас; он разглядывал собаку, а на меня вовсе не смотрел. Я снова покосилась на море — выходя из воды, Изабелла разглаживала купальный костюм и наблюдала за нами.

Пес приблизился почти вплотную. Остановился, упер лапы в песок, и из глубин его нутра исторгся низкий гортанный рык. С губ его срывались слюнные сталактиты.

— Хороший песик, — примирительно сказала я. — Хорошая собачка.

Я потянулась ее погладить, успокоить, но собака гавкнула так злобно, что я отдернула несчастную свою обожженную руку и еще крепче обхватила Юстаса. Это лишь больше раззадорило собаку — она пустила слюни, заскулила, а потом залаяла так грозно, что меня охватила паника. Псина бросилась, еще не атакуя, но внезапный ее рывок разлучил нас с Юстасом, и собака встала между нами; глазом не поведя на мальчика, всю свою черную ярость она обратила на меня.

— Ну пожалуйста, — сказала я, понимая, сколь нелепо уговаривать собаку, напрочь лишившуюся рассудка, но что мне оставалось? Лишь умолять — умолять о пощаде. — Прошу тебя.

Левой задней лапой зверюга поскребла по песку, присела, нагнув голову и вперив глаза в меня, и я поняла, что страшный миг не за горами. Пес в считанные секунды прыгнет, и тогда выбора у меня не будет. Либо убить его, либо самой погибнуть. Я безмолвно вознесла молитву и напружинилась, готовясь защищать свою жизнь.

— Уходи! — из ниоткуда раздался голос; к моему потрясению, между нами возникла Изабелла. — Уходи, — повторила она. — Слышишь меня? Кыш.

Пес слегка попятился, в негодовании заскулил, однако девочка не пожелала слушать его возражений.