Лорел Гамильтон - Список на ликвидацию

Я попыталась решить, не разозлиться ли на него всерьез, и если да, то почему? Потому что я чувствую себя виноватой перед Синриком, и это заставляет меня огрызаться, когда речь идет о нем.

Бургер я съела, не почувствовав вкуса, и подумала уже в который раз, что же, черт побери, делать с Синриком?

— И это все? — удивился Бернардо. — Больше ничего не скажешь? Раньше тебя легче было завести.

Я глотнула колы и прожевала ломтик картошки.

— Ты что, хочешь поругаться?

Он улыбнулся:

— Ну, не всерьез. Просто забавно тебя поддразнивать.

Я ела жареную картошку, зная, что это сплошной жир с солью — наверное, потому она такая и вкусная. Почему столько есть вредных вещей таких вкусных?

Он глянул на меня, потом опять на дорогу:

— Либо тебе всерьез нравится этот мальчик, либо он тебя по-настоящему достает.

Я вздохнула, поедая жареную вкусность и пытаясь не горбиться на пассажирском сиденье. Очень мне не хотелось вести этот разговор с Бернардо, но он впервые встретил Синрика тогда же, когда и я.

— Ты же одновременно со мной его увидел, Бернардо. Он был девственник, потому что белый клан подобен всем прочим кланам: главное — чистота крови, а их королева Бибиана любит, чтобы мужчины у нее были моногамны.

— Потому что мужа своего она заставляет быть Моногамным с большой буквы и не может требовать от главного вампира Вегаса того, к чему не принуждает своих тигров.

— Ага, — ответила я. — И еще: бывает, что молодой оборотень при первом оргазме не может удержаться от превращения и съедает партнера.

— А у синего мальчика как насчет самоконтроля? — спросил он.

Я пожала плечами, подчеркнуто на него не глядя.

— Нормально. И не надо его так называть, у него есть имя.

— Синрик — для семнадцатилетнего мальчишки вроде как не настоящее имя, — сказал Бернардо.

— Он себя называет сокращенным.

— Рик?

Я покачала головой.

— Других сокращений нет, — сказал Бернардо.

— Есть.

Он стал вливаться в поток. Очевидно, скоро мы доедем до съезда с дороги. Я не особенно обращала внимание на то, где мы, и город не очень хорошо знала.

— Так как он себя зовет?

Я что-то промямлила в ответ.

— Как?

— Ладно, Син. Он любит, когда его называют Син [5] Син (Sin) — грех (англ). .

Бернардо расхохотался, запрокинув голову и широко разинув рот.

— Ага, ага. Смейся, смейся. Смехунчик.

Отсмеявшись, он сказал:

— Анита, это слишком хорошо. Слишком просто.

— Я пыталась его отговорить, но его кузена Родрика называют Риком, и он считает, что имя занято.

Он засмеялся этим чисто мужским смехом.

— Син. Ты трахаешь семнадцатилетнего мальчишку по имени Син. Ну и ну. Когда мы с тобой познакомились, ты была как королева-девственница. Такая недотрога, и вот — смотри ты…

— Слушай, заткнись. И без того тошно.

Он посмотрел на меня, пережидая поток машин, чтобы выехать.

— С чего бы это? Ну, молодой он, так что?

— Ты сам сказал, он был шестнадцатилетний. Я его девственности лишила, Бернардо.

— Ты была подчинена воле Темной Мамаши, и Синрик тоже.

— И еще примерно четыре тигра-оборотня. Не должен первый раз происходить в наведенной вампиром оргии. Но так вышло.

— Не твоя вина, Анита. Я был в Вегасе. Тебе повезло, что осталась живая. И тиграм тоже.

Я пожал плечами и остаток еды сложила в пакет. Желудок сводило узлом, и еда казалась не совсем уместной.

— Ну, на этот раз им выжить не удается.

— И не твоя вина, что Темная Мамаша пустила вампиров по следам тигров.

— Может быть.

— Слушай, засунь эти католические комплексы вины подальше куда-нибудь.

— В смысле?

— В смысле делай то, что надо делать, и старайся получать от этого удовольствие. Как все мы.

— Ты же сам стал меня подначивать насчет Синрика.

— Я думал, ты меня пошлешь ко всем чертям, как обычно. Не думал, что ты позволяешь себе по этому поводу переживать. Если бы знал, что так, не стал бы поднимать тему.

— Что ж, спасибо.

Я отвернулась к окну, глядя на узкие улицы, по которым мы сейчас петляли.

— А чего ты так переживаешь?

— Ему семнадцать.

— Значит, восемнадцать будет в следующем году.

— Он еще школьник, Бернардо. Жан-Клод — его опекун по закону и обязан был определить его в школу. Он, блин, приходит домой и уроки делает, а потом залезает в кровать за сексом. Мне это чертовски дико.

Он замолчал, пробираясь по все более узким улочкам.

— Ты даже не спросила, куда мы едем.

— К Эдуарду.

— Да, но мы не в полицейский участок едем, и ты даже не спросила почему. — Он покосился на меня. — Тебе же всегда надо быть в курсе всего, что делается. Почему ты не спрашиваешь?

Я подумала над вопросом и ответила:

— Не знаю. Такое ощущение, что это не важно. В смысле, я полагаюсь на тебя, полагаюсь на Эдуарда, даже на Олафа полагаюсь — в смысле работы. Я в смысле себя на него не полагаюсь.

— И не надо.

— О'кей. Мы едем на место нового преступления, или что?

— Ты спрашиваешь, но так, будто тебе все равно, будто это совершенно не имеет значения. А для тебя все имеет значение, Анита — это одна из твоих и восхищающих, и раздражающих черт.

Он улыбнулся, но я не чувствовала потребности улыбнуться в ответ.

— У меня что-то вроде тоски по дому. Надоело мне гоняться за преступниками. Эдуард говорил тебе о своей догадке — что Марми Нуар убивает тигров, чтобы выманить меня из Сент-Луиса, подальше от всех моих близких? Последний из ее охранников мне говорил, что я ей нужна живая. Это уже дважды нас спасало. Моя смерть ей не нужна.

— Он что-то про это говорил. Она действительно может овладеть твоим телом?

— Она думает, что да.

— А ты что думаешь?

— Думаю, что это возможно.

— Меня бы это напугало до чертиков.

— Можешь мне поверить, Бернардо, я именно так и напугана.

— Это незаметно. Заметно, что ты чем-то отвлечена.

— Может, я просто не умею быть испуганной. А может, это отвлечение такое.

— Что бы это ни было, а тебе надо включить голову в игру, Анита. Ты нам нужна. Нужна Эдуарду, и уж точно тебе понадобится голова, когда встретишься с Олафом.

— Он все еще хочет, чтобы я была его подружкой по серийным убийствам?

— Он все еще считает, что ты и есть его подружка по серийным убийствам.

— Класс.

— Ты не спросила, едем ли мы на место нового преступления.

Я на него взглянула, наконец-то заинтересовавшись:

— Они никогда не убивали в одном городе дважды.

— Не убивали.

Я мрачно скривилась:

— Кончай дурака валять, Бернардо. Скажи, куда мы едем, и к чему такая таинственность.

— Эдуард позвонил Жан-Клоду.

Я сама почувствовала, какая у меня стала изумленная физиономия:

— Зачем?

— Он придумал способ, как тебе получить телохранителей, и думает, что так нам будет проще найти этих гадов.