Ким Ньюман - Эра Дракулы

Лестрейд и Эбберлайн ушли посовещаться. Последний — вероятно, сам не понимая того, — всегда находил какие-то другие дела, требующие его незамедлительного присутствия, как только появлялась необходимость непосредственного общения с вампиром. Он зажег трубку и слушал доводы Лестрейда, которые тот перечислял, загибая пальцы. Между Эбберлайном, главой Департамента уголовного розыска округа Н, и Лестрейдом явно намечался спор о юрисдикции. Проныра из Скотланд-Ярда, по предположениям, был одним из шпионов доктора Андерсона, и его отправил лично Суонсон проверить детективов непосредственно в деле и присвоить себе любую славу, но остаться анонимным, если результатов окажется недостаточно. Лестрейд, Андерсон и Суонсон были типичными шотландцем, англичанином и ирландцем из пьес мюзик-холлов и часто становились объектами карикатур Уидона Гроссмита из «Панча», где они без дела расхаживали на месте преступления и уничтожали улики, к досаде простого полицейского, который чем-то напоминал Фреда Эбберлайна. Женевьеве стало интересно, сможет ли она, едва ли похожая на французскую девчонку из такого рода историй, войти в роль? И не захочет ли Лестрейд использовать ее в качестве рычага воздействия на полицейских?

Она осмотрела уже занятую приемную участка. Двери постоянно открывались, впуская туманные сквозняки, и с хлопаньем закрывались. Снаружи расположились несколько заинтересованных делом сборищ. Ансамбль из Армии спасения, размахивая крестом святого Георгия, яростно поддерживал проповедника Христианского крестового похода, который призывал Божий суд на вампиров, защищая Серебряного Ножа как истинный инструмент Воли Христовой. Торквемаду из Уголка ораторов постоянно прерывали несколько профессиональных бунтарей в потрепанных штанах и с длинными волосами, представляющих различного вида республиканские и социалистические движения. Всех их высмеивала группа изрядно раскрашенных вампирш, предлагавших дорогие поцелуи и дешевые обращения. Многие «новорожденные» заплатили, чтобы стать потомством уличной шлюхи, купив бессмертие всего за шиллинг.

— А кто сей почтенный джентльмен? — спросила Женевьева Тика.

Сержант посмотрел на толпу и простонал:

— Сущее наказание, мисс. Он говорит, его зовут Джон Джейго.

Квартал трущоб Джейго, расположенный в верхнем конце Брик-лейн, давно походил на криминальные джунгли из крохотных двориков да перенаселенных комнат и, несомненно, был самым злачным притоном во всем Ист-Энде.

— Говорят, он появился оттуда. Он призывает адское пламя на головы грешников, от его речей люди чувствуют себя праведными и чистыми, когда вонзают кол в сердце какой-нибудь проститутки. Его много раз привлекали за чересчур воинственные речи. А также за пьянство, беспорядки, ну и старые добрые разбойные нападения.

Джейго был совершенно безумным фанатиком, но некоторые из толпы его слушали. Пару лет назад он бы проповедовал против евреев, фениев или китайских безбожников. Теперь настала очередь вампиров.

— Огонь и кол, — кричал Джон. — Нечистые пиявки, адские отродья, надувшаяся от крови падаль. Все они должны сгинуть от огня и кола. Всех их надо очистить.

У проповедника было несколько помощников, собиравших милостыню в кепки. Они выглядели настолько сурово, что в их присутствии разница между вымогательством и пожертвованием откровенно терялась.

— А деньжат у него явно немало, — прокомментировал Тик.

— Достаточно, чтобы посеребрить свой кухонный ножик?

Сержант уже обдумал эту возможность:

— Пять христианских крестоносцев клянутся, что он читал проповедь от всего своего крохотного сердчишка в тот момент, когда выпотрошили Полли Николс. То же самое с Энни Чэпмен. И прошлой ночью. В общем, делайте ваши ставки.

— Странноватое время для проповеди, не находите?

— Между двумя и тремя часами ночи в первом случае и между пятью и шестью утра во втором, — сказал Тик. — Как-то уж слишком красиво все упаковано, прямо с розовой ленточкой и восковой печатью. Правда, все мы теперь ночные пташки.

— Вы, скорее всего, постоянно бодрствуете ночами. Хотелось бы вам послушать речь о Боге и славе его в пять часов утра?

— Говорят, темнее всего перед рассветом, — фыркнул сержант и добавил: — К тому же Джона Джейго я не стал бы слушать в любое время дня и ночи. Особенно в воскресенье.

Тик вышел на улицу и смешался с толпой, видя, как развиваются обстоятельства. Женевьева, оставшись без присмотра, подумала, не вернуться ли ей в Тойнби-Холл. Дежурный сержант сверился с часами и отдал приказ выпустить задержанных из участка. Группу потрепанных мужчин и женщин освободили из камер, судя, по всему, они даже успели немного протрезветь и теперь выстроились в шеренгу, ожидая официального освобождения. Женевьева узнала большинство из них: здесь оказалось полно тех — как вампиров, так и «теплых», — кто проводил ночи, скитаясь между камерами предварительного задержания, лазаретом работного дома и Тойнби-Холлом в поисках ночлега и бесплатной еды.

— Мисс Ди, — крикнула женщина оттуда. — Мисс Ди…

Большинство людей в Англии с немалым трудом выговаривали фамилию Дьёдонне, поэтому она часто использовала инициалы. Как и множество обитателей Уайтчепела, Женевьева имела много имен.

— Кэти, — сказала она, признав «новорожденную», — с тобой хорошо обращались?

— Прилично, мисс, прилично, — ответила та, жеманно и глупо улыбнувшись дежурному сержанту. — Тут все от человека зависит.

Кэти Эддоус едва ли стала лучше выглядеть, превратившись в вампира. Джин и ночи на улицах оставили на ней след; красный блеск в глазах и крашеные волосы не скрывали рябую кожу под изрядным слоем пудры. Как и многие на улицах, Кэти все еще торговала телом ради выпивки. В крови ее клиентов, наверное, было столько же алкоголя, сколько в джине, ставшем причиной ее падения в «теплой» жизни. «Новорожденная» кокетливо поправила волосы, уложив красную ленту, которая не давала жестким прядям упасть на широкое лицо. С внутренней стороны ее руки виднелась свежая язва.

— Дай-ка взглянуть, Кэти.

Женевьева уже видела подобные отметины. Недавно обратившимся приходилось соблюдать осторожность. Они были сильнее «теплых», но большая часть их диеты оказывалась порченой. Вампиризм не спасал от болезней, и Темный Поцелуй принца-консорта, переданный в любом поколении, странно и непредсказуемо изменял недуги, которые человек уносил с собой в послесмертие.

— У тебя много таких язв?

Кэти покачала головой, но Женевьева поняла, что да. Прозрачная жидкость сочилась из покрасневшего участка кожи на внутренней стороне руки. Влажные пятна на тесном корсете говорили о куда большем количестве нарывов. Эддоус носила шарф, обернутый по какой-то неестественной моде, скрывая шею и верхнюю часть груди. Женевьева отлепила шерстяную ткань от нескольких блестящих ран и ощутила едкое зловоние. Что-то явно было не так, но Кэти Эддоус суеверно полагала, что лучше об этом и не знать.