Ричард Коннель - Принц болен свинкой

— Форма? Зачем?

— Ну, для него… — Король знал, что его наследник особой сообразительностью не отличается. — Ты понимаешь, в чем дело, Эрни?

— Как будто начинаю понимать, и… это мне не нравится!

— Это единственный выход. Мы не можем рисковать ссорой с этим толстым гиппопотамом.

— Гип-по-по-та-мом?.. Я не понимаю, о ком…

— С этим упрямым ослом, императором Забонии!

— Но, папа, он — император, а не осёл!

Король с досадой наморщил лоб.

— Беру свои слова обратно, сын мой! Разумеется, я не должен был так непочтительно выражаться о монархе. Но у меня так много забот в связи с этим визитом, твоим нездоровьем, призраком войны и бог его знает с чем ещё…

— Но, отец, я не могу согласиться на эту чудовищную шутку! Это нечестно! Это недостойно принца!

— Потише, потише, Эрни! — игриво сказал король. — Оставь, пожалуйста, свой нелепый идеализм. Ты ведь не мальчик, чтобы верить в рождественского деда или аиста.

Король начал сердиться.

— Я сегодня думал о тебе, Эрни. Ты очень наивен… Но надо же и принцу когда-нибудь стать взрослым человеком. Это нечто вроде первой папиросы: сперва тошнит, а потом ничего, привыкаешь.

— Отец, — ответил принц, — я не понимаю, о чём вы говорите. Я уверен, что недостойно заменять принца куклой. Этот болван — не я и не может заменить меня. Никого им не обманешь. И, кроме того, я не хочу обманывать мой народ!

— Закройся одеялом и спи! — рассердился король.

Лёжа в постели, принц мог наблюдать всю мистификацию. Первой на балкон выплыла необъятная фигура императора Забонии, и принц отчётливо видел его знаменитый орлиный красный нос. Затем на балкон вышел король и встал рядом с императором. Император был одет в форму розовых гусар, король — в форму неутомимых сапёров. Потом на балкон выплыла стройная фигура в форме пурпурных гвардейцев. Принц увидел, что он сам, собственной персоной, стоит на балконе. Потом он с ужасом заметил, что фигура подняла руку и по всем правилам отдала честь народу.

— Да здравствует наш принц!

Высокий оборванный детина растолкал полицейских и взобрался на фонарь.

— Вот он, здесь! — закричал человек. — В каждом дюйме принц! Кто самый красивый и обаятельный принц в мире?

И тысячи глоток ответили:

— Принц Эрнест! Принц Эрнест! Принц Эрнест!

Затем принц увидел, как манекен величественно попятился обратно.

— Да здравствует принц! — вопил человек на фонаре. — Он никогда не поворачивается спиной к своему народу!

«По вполне понятной причине, — подумал принц, — иначе все увидели бы, что Дуффус тянет его за верёвочку».

И принц глубоко задумался. Голос его звучал положительно трагически, когда он сказал:

— Так вот что значит быть принцем! Любой болван может это делать… Никогда больше не надену дурацкий мундир! Если болван может быть принцем, пусть им и остаётся!

Дверь распахнулась, и вошёл король. За ним, пыхтя, переваливался император.

— Его забонийское величество выразил желание видеть вас, принц! — сказал король. — Его величество понимает, что лишь политическая необходимость заставила нас пойти на замену вас манекеном. Не правда ли, ваше величество?

— Угу, — промычал император, — но я бы сам не догадался…

Волнение исказило прелестное лицо принца.

— Я стыжусь, что обманул свой добрый народ!

Его забонийское величество уселось в кресло и расплылось в улыбку.

— Не глупи, Эрни! — нахмурился король.

— Отец, я должен высказать всё! Я решил оставить это занятие!

— Какое занятие?

— Занятие принца! Я лежал здесь и всё видел! Что я собою представляю? Ничто! Ничто, запрятанное в мундир! Принц? Нет, кукла! Я выступаю, кланяюсь, улыбаюсь и отдаю честь. Очень я нужен народу! Он уважает мой мундир! Набейте пёстрый мундир воском или навозом — всё равно, это будет принц! Так пусть кукла займёт моё место, с меня хватит, отец! Мне очень жаль вас огорчать, но ни вы, ни его величество император, вероятно, никогда не задумывались о таких вещах. Но теперь вы видите, что принц и кукла — одно и то же!

Принц был близок к истерике. Но король дружески похлопал его по плечу и подмигнул императору:

— Ему всего двадцать три года, и естественно, что он принимает всё близко к сердцу. Я и сам когда-то собирался идти в монастырь, честное слово!

Император кивнул головой.

— Эрни, — продолжил король ласково, — ты наткнулся на вопрос, который рано или поздно приходится решать каждому монарху. Но теперь ты сможешь успешно надувать свой народ — не правда ли, ваше величество?

— Угу, — промычал император, закуривая сигару.

— Но я не хочу обманывать народ!

— Что же ты будешь делать?

— Что-нибудь честное.

Король засмеялся и опять подмигнул императору.

— Ах, юность, юность! Кстати, Эрни, сколько ты истратил за прошлый год?

— О, не помню точно… Что-нибудь между тремя-четырьмя сотнями тысяч фунтов.

— А сколько у тебя автомобилей, Эрни?

— Одиннадцать, не считая родстеров (родстер — двухместный спортивный автомобиль).

— Прекрасно, не будем считать родстеры. Ну, теперь представь себе, что ты молодой адвокат…

— Ах, я так хотел бы быть адвокатом!..

— Представь, что ты сидишь в конторе и мечтаешь, что, может быть, твои друзья нарушат законы государства и обратятся к тебе за помощью. А может быть, кто-нибудь провалится в люк канализации и поручит тебе предъявить иск к городу. Ты считал бы себя счастливцем, зарабатывая восемьсот фунтов в год… Или ты доктор и, тщетно ощупав пустые карманы, молишь судьбу о ниспослании хорошенькой эпидемии. Ты служишь в канцелярии и всё время дрожишь, чтобы тебя не спихнул с места новый протеже начальника… Ты работаешь на заводе, и если тебе не понравилась кулачная расправа мастера, то завтра ты будешь на улице. Вместо одиннадцати автомобилей, не считая родстеров, ты был бы счастлив иметь деньги на проезд в автобусе… Я снисходительный отец, Эрни, но должен сознаться, что ты совсем не гений. Но ты занимаешь место, которое даёт тебе триста-четыреста тысяч фунтов и одиннадцать машин, не считая родстеров. В самом деле, Эрни, это нелепо. Не правда ли, ваше величество?

Император кивнул и затянулся сигарой.

— Нелепо, — подтвердил он.

— У тебя тёплое местечко, сын мой, — продолжал король. — Брось свои средневековые замашки, будь современным принцем. Если народ ещё так неразвит, что позволяет тебе занимать это место, к чему внушать ему социалистические идеи? Ты рубишь сук, на котором сидишь, друг мой!

— Отец, — сказал бледный принц, — простите меня, но вы циник.

— Я этим горжусь, — добродушно ответил король. — Одно из двух: король должен быть или циником, или кое-чем похуже.

— Чем же?

— Круглым дураком, мой милый! Как может умный король уважать свой народ, когда тот дерёт глотки и из себя вон вылезает, приветствуя такого зауряднейшего типа, как ты, скажем? А ещё глупее, когда он ликует при виде твоего красного мундира, набитого воском. Король, претендующий на ум, должен быть циником и считать своих подданных дураками. Иначе может получиться обратное явление: при дураке-короле народ становится циником и обычно даёт ему по шапке.