Олег Мизгулин - Морок

Климов, наконец, освободил ноги от душной обуви и тугих носков. Первое погружение правой стопы в набегающую волну он, то ли поторопился распробовать, то ли повлияло укрепившееся мнение о расхождении сенсорных ощущений и зрения… Так или иначе, воду он почувствовал спустя. Когда вода порядком обьяла щиколотки обеих ног. Теперь, когда он устоялся в морской пучине, ощущения выровнялись. Вода была водой, не холодной, но и не тёплой. Пожалуй, что с этой минуты (Ваня не был уверен, но так ему показалось) погрешность исчезла. Псевдо-реальность откорректировала настройки.

Ваня закрутил джинсы выше колен и зашёл на порядок глубже. Вода ласково защекотала волоски на коленях. Закат, между всем и прочим, продолжал алеть, а в чувствах и в мыслях единодушно разрасталось удовольствие. «Мама дорогая! Это же курорт! — Ваня ощерился в улыбке. — И чего тут бояться, скажите мне?! Где тут пастырь, который причащает грехи? Это ж кокосовый рай, вот только кокосов не видно…» Он вспомнил Люсину загадочность и Олегову мрачность после подобных путешествий и озадаченно потёр подбородок. «Возможно, это только первая часть кордебалета. Прелюдия, так сказать, перед кошмаром. Как бы там не было, мсьё, шпаги наголо! Я к вашим услугам!» Почему-то Ваня не мог с ясностью определить: говорит ли он вслух или думает. Мимически он губ не ощущал. Ему казалось: они шевелятся, стало быть, говорит… Но и думал он оглушающе громко, в приоритете вытесняя внешние звуки. Значит, всё-таки думает? Вот заморочка… Ладно! Во сне, всё едино, всё бредово…

Климов брёл вдоль берега, раздвигая голенью псевдо-реальную морскую водичку. Пока было относительно здорово и ему это решительно нравилось. Никакого давления: ни физического, ни психического свойства он не наблюдал. Море не таило в себе угрозы. Оно было на виду, открыто до горизонта. Небо же выглядело радужно и сияющее красиво. Оставался сам остров. Может там где-то среди лиан и кустов прячутся его «скелеты», репейники души. Сходить на предмет обследования? Ваня задумчиво вытаращился в сгущавшиеся тени, тёмные силуэты пальм и как-то не проникся оптимизмом. Здесь по колено в воде его устраивало больше. Он обернулся назад и чуть не присел от неожиданности. В десяти шагах от него, к берегу тянулся пирс, самый что ни на есть настоящий (если верить глазным хрусталикам), протяжённостью не менее двадцати метров. Ваня готов был поклясться, что за минуту как отвернуться, никаких конструкций на пути не было. Пирс появился из ничего, хотя Ваня, если помнить, заказывал чаек. «Всё чудесноватее и чудесноватее.» — Оправившись от лёгкого шока, сказал, а может, подумал Ваня. Пирс, возникший мистическим образом, служил вероятным трамплином для новых потрясений, и Климов, чувствуя, как в жилах заходится огонёк азарта, поволочил ноги прямо на него.

Деревянный помост был оборудован металлическими перилами, кособочился уклоном вниз, оттого первая его половина щедро заливалась водицей. Зато Т-образный конец причала был задран высоко от моря, был сух, а точнее пересушен солнцем. Всё это Ваня определил визуально, едва только забрался по перилам наверх. Т-образное завершение пирса ни к чему не обязывало, но в то же время приглашало посетить именно его. Была ли это прихоть личного характера или всё же им руководило нечто высшее-безмотивное, Ваня не задавался сей проблемой. Он просто пошёл, пружиня толчковыми шагами качающийся пирс. Пока шёл, мелькнула мысль и зажгла воображение: к таким пирсам, случается, пришпилены лодочки, а могут стоять и катера… О… О-бана! Спонтанная идея оборвалась, уступая место визуализации. За парапетом качались на волнах, прицепленные к ограде четыре лодки. Катеров, увы, не было, но и этого было достаточно, чтобы вдруг уверовать в возможности выпестовать свои фантазии. «Надо ж, только подумал! — Ваня с восторгом оглядывал кормовое нутро одной из четырёх плоскодонок. Растрескавшаяся синяя краска, разбитые уключины и отсутствие в них вёсел делало из лодки невыездное плавсредство. С другой стороны, днища у всех были сухие, без намёка на сырость. А это было куда поважней гребней. Лодки считались на ходу, а правильней сказать на плаву, а управлять ведь можно и сподручным материалом. «Вот ведь дудка! — подумал Ваня. — Родил тему однобоко. Лодка, но без вёсел! Подсознанка, по ходу суживает наполовину…» Пятую лодку он заметил поздно. Зад её выторачивался из под края площадки и поэтому та не сразу попала в поле зрения. Сейчас её бочину разворачивала волна и… И там КТО-ТО сидел.

Сердце ёкнуло в преддверие новой сюжетной линии. Человек — это знакомство. Выход на определённое откровение. Особенно, если учесть, зачем Климов здесь… Незнакомец в лодке сидел за вёслами, с этим у него не было недобора. Сидел к Климову в профиль и тот как не старался его разглядеть, никак не мог. Человек сидел в серой ветровке, к тому же лицо его скрывал плотный капюшон и сам он, в общем-то, не спешил явить глаза для контакта. Лодка крутанулась дальше. Незнакомца вывернуло спиной…

— Товарищ… — Осмелился обратиться Ваня и внутренне покривился. (Ну, молодец, из всех вариантов обращений выбрал самое противное «таварищ-щь») — Не знаю вашего имени-отчества…

— Залазь! — Голос незнакомца был негромок, но самодостаточно ярок. Была ли в нём хрипотца, а может он просто был простужен, Климов озадачился этим ненадолго. Убило иное. Незнакомец обращался к нему, Ване, и при этом не удосужился повернуться к собеседнику должным образом. Хотя бы в треть поворота. Обратился спиной. Или из-за спины… Ваня собрался было отпустить едкое замечание, но субъект опередил его:

— Не бери в голову! Садись… Поплаваем.

Сказано было ровно. В том смысле, что Ваня не уловил в интонации сидевшего, к нему спиной, человека командных приказных ноток. Сказано было просто, без выкидонов и понтов, словно Ваньша был, ни дать ни взять, приятель, дружбан, кореш… Простота и непритязательность подкупила, и Ваня, который сам въезжал в любой разговор без затей и сложностей, повёлся…

Ноги, перекинутые через парапет, оттолкнулись от мостика и коснулись носовой части лодки. Посудина качнулась, и Ваня, чтоб сохранить равновесие, согнулся в приседе, включая в опору и руки.

— Оп-па… — Он выпрямился и поглядел на лодочника. Отчего-то показалось, что он задел того ногой. Но незнакомец так и не шелохнулся, что ж… Климов прошёл в заднюю часть лодки, чтобы сесть лицом к гребцу. Пора было заканчивать эти прятки. Капюшон последнего скрывал большую часть лица, зато хорошо проступала переносица и надбровные дуги. Глаза… Глаз вино не было. Похоже, веки его были опущены. Как и подбородок…

Внезапно незнакомец сам резко откинул капюшон и поднял взгляд.