Олег Мизгулин - Морок

Но бушевало внутри, будь здоров! Ваня молчал.

— Не всегда бывает информация приятная. — Начал осторожно Давид. — Но ты пришёл порыться в своих «репейниках». Я это право твоё удовлетворил. Теперь, не вижу оснований тебе ЗДЕСЬ задерживаться. Тебе некомфортно и необходима отдушина. Так что прощай, Ванька! Не сердись если что…

Следующая фраза, слетевшая с уст Давида, обескуражила Климова.

— Вытяни в сторону руку, Ваня! Я здесь!

Удивила не фраза, а голос. Это был Люсин голос. Но её здесь не было. Напротив него сидел Давид и пялился с улыбкой в глазах. Наконец, уже своим голосом Давид сказал:

— Делай, как говорят! За тобой пришли. Вытяни руку!

Климов сначала посмотрел направо, а затем вытянул кисть. Тут же его пальцы сжали Люсины пальчики.

— Ваньша! Не бойся это я…

Почва, как бы выскользнула из под ног, но Климов не упал. Только осел. Люся появилась из-за невидимой шоры. Сначала боковым зрением, а потом и полностью он её увидел.

— При-ивет! — Весело пропела та. — Сейчас выйдем!

Всё пропало: и дивная ночь, и море, и шезлонги и Давид. Они стояли, взявшись за руки в каком-то светло сером коридоре. Или тоннеле… Тут не было ничего: ни красок, ни шума, ни эмоций. Пустота. Люся крепче сжала Ванину ладонь и…

Из ушей словно вытащили тугие пробки. Зрение ещё фиксировало тамбур, а слух уже разрядили первые звуки леса: треск сучьев, шум ветра и запахи… Именно запахи своего родного мира проникли, пропитали каждую волосинку, каждый сантиметр кожи. В глаза, наконец, ворвалась тайга…

Они стояли в четырёх-пяти метрах от костра, где ярко высвечивались знакомые лица: Олега… Вадима… Наташи, почему то не было, Ваня её не увидел. Возможно, отошла?

Климов стоял и жадно дышал запахом ветра, костра, вечернего воздуха. Никакая имитация не заменит жизнедыщащее… Солнце давно закатилось и небо потускнело в ожидании предсумеречной тени. Ваня глубоко вдыхал, не стесняясь этого делать. Всё существо его вопило от радости. Он дома! Взгляд упал на Люсю. Та с любопытством изучала его лицо.

— Ну как? — с беспокойной улыбкой спросила девушка. Она по-прежнему держала его за руку.

Ваня шумно выдохнул, засмеялся, стараясь, чтобы смех не походил на нервный и, вернув ей взгляд, ответил:

— Вынос мозга.

Люся коротко хохотнула, часто закивала головой.

— Да-а… Такое там водится. Пойдём к своим! Нас даже не обнаружили.

За костром действительно не было Наташи. Едва они шагнули, первым их заметил Вадим, потом Олег… Ване был предложен чай с дороги, обжаренный кусочек оленины. Люся от трапезы отказалась, но почаёвничать была не прочь. Первые вопросы, первые ответы стали дежурной зарисовкой к беседе ни о чём. Так бывает когда встречаются двое: «Как дела?», «Нормально» — отвечает другой. И обоим ясно: углубляться не стоит. Олег, тот, правда, всматривался в Ваню с какой-то придирчивостью, но, тем не менее, не посмел ворошить Ваниных «скелетов».

— А где Наталька? — поинтересовался Климов.

— Отдыхает Наташка. В палатке, — ответил Олег. — Умаялась, говорит, я с вашим мороком.

Вадим взглянул на часы и, приподняв бровь, произнёс:

— Что ж, по времени вполне приемлемо. Олег вложился в четырнадцать минут. Ваня — и того меньше. Одиннадцать…

— Одиннадцать? — удивился Климов. — Ну и ну! Там мне показалось иначе. Часа два с половиной, если не три. Вот, думаю, мои там с факелами бегают.

Головной усмехнулся, а Люся поспешила дать объяснение.

— Там свой забор времени. Минута за минутой здесь, бесконечность — там.

Ваня согласно кивнул.

— Ну, конечно, я в курсе. Но удивиться-то надо! Для приличия.

Иван старался выглядеть в неизменном репертуаре. Однако, сам чувствовал: что-то наждачным листом мешает ему шутить ему как прежде. Не иначе эта информация… Шоковая донельзя. Про мать… И хотя, сейчас при адекватном восприятии вещей и людей происшедшее с ним казалось диким невероятным сном, всё же касаемо матери, наверняка, набой был верный.

— Ладненько, — сказал Вадим и весело поглядел на Люсю. — Пора и мне причаститься!

Та смущённо улыбнулась и просто кивнула.

— Олег! — Вадим уже глядел на Головного. — В моё отсутствие сам знаешь… Ну, ты понимаешь…

— Не вопрос! — коротко и равнодушно ответил Головной.

Зорин ещё с минуту о чём-то помолчал, слушая дровяной треск. Затем решительно встал и, нагнувшись, послал в огонь аккордно последний чурбачок. Полешку облизнуло пламя, норовя окружить кольцом, затем свежее древо продавило весом прогоревшую золу и чурбачок резко просев, рухнул в самое полымя.

Вадим.

Широкая винтовая лестница теряла свои очертания в клубах густого тумана. Впрочем, туманом тут было всё. Кроме самой этой лестницы… Да и та, уходила невесть куда, через два пролёта теряясь в дыму белого облака. Прежде, чем ступить на ступень (похоже на мрамор), Вадим ещё раз огляделся, в надежде зацепить глазом что-нибудь ещё или… Кого? Глаза, однако, застила белая мгла и не было в ней намёка на шевеление или появление дополнительных антуражных композиций. Туман… «Что-то скудно, неброско встречает меня мой внутренний портал». — Отметил про себя Вадим. — Либо это начало, либо… Фантазия спит…» Он поглядел на лестницу, винтажом уносящуюся в белую мглу и решил не строить загадки там, где их нет. Ведь, просто и так. Есть лестница, и есть Ничего. Выбор невелик. С каждым подъёмом, с каждой ступенькой, вероятно, будет приподниматься завеса и навстречу начнёт выплывать что-то подспудное внутреннее. То, что колышется в тёмной водице его подсознания. Только что? Вадим усмехнулся. Знамо, что! Война. Кровь. Его друг Валька. Тут не надо носом рыть интуицию, чтобы вывести один к одному. Что тебя, Вадя, гложет во сне? Ну… или когда-то там… Не важно. В подкорке как в записи — всё как вчера. Всё как сегодня…

Он ступил на первую ступень и невольно прислушался к ощущениям. Внутри молчало. Физически он ясно осязал твердь гладкой ступени и знал, что вторая нога почувствует то же самое. Между тем, шестое его чувство, по праву интуитивное, не принимало в этой игре никакого участия. Вадим был исполнен щемящего ожидания. Только ожидания чего? Знать бы… Подсказывать себе не хотелось. Тем более не хотелось видеть ТО, что с таким трудом когда-то вычищал из памяти. Но… Выбор был негустой. Разве он был? Выбор-то…

Лестница, по которой поднимался Вадим, не имела перил, не имела опорных основ и других необходимых приспособлений. Её ни к чему не подпирало и к чему не привязывало, она… Была сама по себе, и тянулась вверх по праву своего существования. Только и всего. Вадим, который выбрал середину между явью и сном, принял эту данность спокойно. Или почти спокойно. С таким обречённым энтузиазмом принимают потчевания в гостях: «ешь, что дают и изображай, что нравится». Вадим знал правила игры, но всё ж… Хотелось открытого забрала и ясных очертаний, а тут… Туман. Туман, кстати, суживал ясность небольшими дольками и по мере, как Вадим поднимался, открывал две трети чистого обзора. Пока это были шесть ступеней вверх, седьмая же куталась во мглу. Вадим не считал, сколько прошагал, однако догадывался, что пора бы быть этажу или чему бы там ещё? Двери, к примеру… Мысль, не успевшая лопнуть, обрела вдруг стойкое контурное подобие. Зорин нервно сглотнул. Туман раздвинул кущи и вынес глазам то, о чём Вадим вот-вот подумал. Дверь. Это была дверь… Он нерешительно встал и стал на расстоянии изучать появившийся объект. «Опять двадцать пять! — С безнадёгой подумал Зорин. — Что за символика такая! Вечно мне эти двери лезут. А у ребят, что же? Также?»