Александр Шерман - Душа мумии. Рассказы о мумиях. Том 1

Минут через десять Вэнс достал из кармана небольшую индийскую шкатулку и подал ее мисс Харли.

— Вот и трофей из земли фараонов, что вы любезно позволили мне принести, — сказал он.

Марион открыла коробочку и издала тихий возглас изумления. Казалось, она вся была заполнена золотыми жуками, сиявшими фосфоресцирующими искрами. Марион быстро захлопнула крышку и подняла взгляд на смеющееся лицо Вэнса.

— Они вас не тронут; они сидят на цепи, — сказал он и открыл шкатулку, лежавшую на коленях Марион. Оттуда он вынул ожерелье из золотых скарабеев с изумрудными глазами и зелеными эмалевыми крыльями. Каждое насекомое соединяла с соседним золотая цепочка, такая тонкая, что они располагали полной свободой движений. Застежкой служил отполированный золотой медальон с глубоко вырезанными на нем символами или буквами, которые было нелегко разглядеть и тем более расшифровать.

— Ах, какая восхитительная, чудесная, странная вещь! — воскликнула Джульетта Рэндольф, когда Вэнс покачал свешивающимся с пальца блестящим ожерельем. Марион, однако, вздрогнула и побледнела.

— Откуда оно, мистер Вэнс? — спросила она.

— С шейки принцессы из рода фараонов, как вы и просили, — ответил Вэнс, следя с мальчишеской гордостью за произведенным эффектом.

— Ах, расскажите нам все поскорее, пожалуйста, мистер Вэнс! — как попало к вам ожерелье, и как она выглядела, словом, все! — взмолилась Джульетта и устроилась поудобнее в уголке дивана, словно ребенок, ожидающий услышать сказку.

Вэнс признательно посмотрел на нее и смущенно перевел взгляд на гордые черные глаза Марион Харли; девушка, сама того не сознавая, послала ему ответный взгляд. Он весело произнес:

— Непременно! Мы, путешественники, только радуемся, когда находим слушателей и можем поведать о наших приключениях, а это приключение и ожерелье в своем духе неразделимы. Прошлой зимой я решил совершить плавание вверх по Нилу, частью для собственного удовольствия, частью же — даю вам в том свое слово, мисс Хартли — с целью надежней исполнить ваше поручение, чем сделал бы это случайно оказавшийся в тех краях путник. Видите ли, новые мумии не так часто попадаются, даже на Ниле, а ведь я обещал, как вы помните, получить украшение непосредственно из рук первой владелицы. Расспросы, взятки, пустые надежды, мошенники, которым я позволял обманывать себя — все это длилось без конца. Что ж, я запасся бесконечным терпением и верил, что рано или поздно оно вознаградится. В один прекрасный день я понял, что ждал не напрасно: мой драгоман, таинственно озираясь по сторонам, ввел в каюту «Сфинкса» жуликоватого вида араба, назвавшегося шейхом Эль-Кабы, деревни, против которой мы стали на якорь. Прослышав, что достопочтенный господин интересуется нетронутыми гробницами, он предложил за небольшую мзду провести господина ко входу в усыпальницу, что всего несколько дней назад была открыта им и его сыном, твердо решившими поделиться тайной с благородным «инглисом», а не с собственным правительством, обладавшим всеми законными правами на их находку.

Услышав этот рассказ, я спокойно сообщил своему другу-шейху, что уже столько раз слышал нечто подобное и потерял в итоге столько времени, терпения и денег, что дал зарок отомстить первому же мошеннику за все причиненные его братией хлопоты и убытки, почему и хотел бы его предупредить, что намерен исполнить свой обет и хотел бы дать ему возможность еще раз взвесить это предложение.

Ничуть не притворяясь обиженным или задетым — что, конечно, показалось бы мне просто смешным — шейх заверил меня, что упомянутая гробница столетиями оставалась запечатана. По ее местоположению и некоторым знакам, вырезанным на закрывавшем вход камне, он заключил, что внутри, без сомнения, покоились останки какого-то знатного человека. Больше он ничего не знал. Он заявил, что может провести меня к гробнице и просит за это определенное вознаграждение, даже если я ничего там не найду. Если же находки окажутся богатыми, его комиссию, разумеется, следует увеличить.

Мне подумалось, что шейх, должно быть, не врет; впечатленный его честностью, я согласился. Той же ночью, в сопровождении лишь двух моих слуг, я встретился с ним на окраине деревни. Мы направились к скалам из песчаника, возвышавшимся за селением; они были усеяны входами в катакомбы и напоминали пчелиные соты. Пейзаж дикий, первозданный и намного более живописный, милые дамы, чем в нашем новом городском парке. Будь я художником пера или кисти, я передал бы все оттенки, нашел бы слова, чтобы описать арабов в снежно-белых накидках и тюрбанах, мерцание факелов, мрачные подземные переходы, стены со скульптурными рельефами и фрески, сохранившие всю яркость красок. Но я избавлю вас от этого и скажу только, что старый шейх оказался человеком слова и даже, так сказать, продал мне больше, чем обещал. Вход в гробницу, найденную им за грудой костей и пыли, заполнявшей до половины первую и давно разграбленную усыпальницу, судя по всему, никогда не открывали с тех пор, как она была запечатана три тысячи лет назад.

— Три тысячи лет! — ахнула Джульетта Рэндольф, широко распахивая большие голубые глазки. — Разве мир наш старше трех тысяч лет, мистер Вэнс?

Опущенные глаза мисс Харли сверкнули нетерпеливо и насмешливо. Но Вэнс улыбнулся со снисходительностью, какую выказывает почти всякий мужчина, столкнувшись с невежеством миленькой девушки, и ответил:

— Быть может, четырежды по три тысячи лет женская красота и мужская преданность разыгрывали на этой земле все тот же древний и вечно новый спектакль, столь прекрасный в своем цветении, что он и сегодня зажигает прелестные цветущие взоры.

Легкая улыбка дрогнувших губ подчеркнула прежнюю насмешливость в надменных глазах мисс Харли; но Джульетта, покраснев как роза, подняла невинный взгляд, точно пытаясь проникнуть в тайный смысл его слов. Затем она сказала:

— Пожалуйста, рассказывайте, мистер Вэнс.

— Ах да, я и забыл о рассказе. С немалым трудом мы наконец проникли в гробницу. Это была тяжелая работа — раствор застыл, как камень, а камень был тверд, как… в общем, как камень. Мы очутились в маленькой погребальной зале, где находился один-единственный саркофаг. В головах, на резном пьедестале, стояла лампа; масло в ней давно выгорело, но почерневший фитиль оставался в целости. В ногах помещалась изящная ваза высотой фута в три.

Мы не тратили времени даром: если бы нас застали в склепе турецкие власти, приключение стало бы довольно опасным. Открыв саркофаг, мы принялись удалять бесчисленные витки бинтов, поспешно разрезая каждый острым ножом от шеи до ступней и затем раскрывая их, как крышки картонной коробочки. Показалась хрупкая точеная фигурка очень темного цвета, какими чаще всего бывают мумии. Она сохранила красоту очертаний тела и черт лица; передо мной лежала редкая красавица былых времен, хотя и утратившая первоначальный облик, но и не ставшая прахом. Я даже пожалел, что те, кто любовно поместил ее тело в усыпальницу, не отдали его на милость природы, которая за минувшие три тысячи лет снова и снова воссоздавала бы этот росток красоты, чьи соцветия радовали бы землю.