Александр Шерман - Душа мумии. Рассказы о мумиях. Том 1

Отвращение к mumia питали и некоторые врачи. В 1546 г. немец Леонард Фукс отзывался об этом лекарстве как о позорном снадобье, жалуясь на «окровавленные тела, снятые, очевидно, с виселицы или же пыточного колеса и запятнанные трупными испражнениями вместо алоэ и мирры». Согласно уважаемому медику Амбруазу Паре, mumia не оказывала никакого целебного действия: «Это зловредное снадобье ничем не помогает больному… а также вызывает множество неприятных симптомов, как-то боли в сердце или желудке, рвоту и дурной запах изо рта… По указанным причинам я не только не прописываю mumia своим пациентам, но и на консилиумах по мере возможности препятствую другим его прописывать».

Тем не менее, «зловредная» практика продолжалась. Порошок из мумий вытеснялся из медицины медленно и постепенно, причем не усилиями скептиков, а прогрессом в научном мышлении и медицинских познаниях. Должно быть, сказались и опасения, что mumia способствует эпидемиям чумы. Клиническое использование mumia пошло на убыль с XVIII в., хотя средство еще долго продолжало значиться в некоторых медицинских каталогах. Еще в 1973 г. один нью-йоркский магазин торговал «ведовскими товарами», предположительно включавшими порошок из мумий.

Именно в то время, когда использование mumia начало сходить на нет, неожиданное вторжение Наполеона в Египет в 1798 году вновь приковало внимание публики к этой стране.

Египтомания развивалась в двух направлениях. Во-первых, научный интерес подстегивала публикация громадного и великолепно иллюстрированного 10-томного «Описания Египта», содержавшего сведения о памятниках истории, технологии, географии, флоре и фауны страны. Издание было основано на трудах 160 с лишним «savants» — ученых и исследователей, которых Наполеон пригласил сопровождать экспедиционные силы.

Во-вторых, желание египетских властей модернизировать и открыть страну новым западным веяниям, в сочетании с захватывающими археологическими открытиями, сделало туристические поездки в Египет (ранее нерегулярные и иногда сопряженные с опасностями) занятием весьма престижным и модным. По словам Фагана, к 1830-м годам «лихорадочное увлечение всем египетским охватило Европу. Дипломаты и туристы, купцы и герцоги старались перещеголять друг друга, составляя впечатляющие коллекции мумий и других египетских древностей» [29] Fagan, op. cit., с. 11. . Коллекционерское помешательство приводило к «свирепому соперничеству, и часто можно было видеть, как конкуренты карабкались по каменным плитам и саркофагам, копались в мусоре и торговались с мальчишками, чьи карманы были набиты древними предметами» [30] Yallop, J. Magpies, Squirrels & Thieves: How the Victorians Collected the World, Atlantic Books, London, 2011, c. 223. . В 1833 г. монах де Жерамб заметил, что «из Египта едва ли респектабельно возвращаться без мумии в одной руке и крокодила в другой». Некоторые местные проводники специально завозили в наиболее популярные у туристов места мумии из других районов Египта, чтобы никто из гостей не остался разочарованным [31] Для важных гостей организовывались и особые «открытия»; так, в 1869 году, во время посещения принцем Уэльским древнеегипетских развалин, там были эффектно выкопаны из земли 30 мумий; все они были перенесены на нужное место из других гробниц. .

Одним из странных проявлений европейской египтомании стала практика «распеленания» или «разворачивания» мумий. Часто она сводилась к трезвым научным исследованиям. К примеру, на картине Поля Доминика Филиппото, написанной в конце XIX в., изображены французские ученые, исследующие мумию жрицы, найденную ими в Дейр эль-Бахане. На приложенной к картине табличке перечислены имена исследователей (любопытно, что честь эта не была оказана разодетым зрительницам).

Томас «Мумия» Петтигрю, самый известный «разворачивачитель» мумий в Англии, превратил эту процедуру в публичный спектакль. Этот хирург и антиквар, казначей-основатель Британского археологического общества, стал ведущим экспертом по мумиям и написал цитировавшийся выше классический труд «История египетских мумий». Петтигрю являл собой редкое сочетание ученого и шоумена. Его сеансы «распеленания» начались в 1833 г. в лекционном зале госпиталя Черинг-Кросс и были так популярны, что порой на всех желающих не хватало билетов.

Поль Доминик Филиппото. Исследование мумии жрицы Амона (ок. 1891).

Петтигрю проводил свои сеансы как в общественных местах, например в Королевском институте, так и на частных званых вечерах; он разворачивал и иногда вскрывал мумии, обеспечивая гостям «научное» развлечение [32] С помощью измерения черепов мумий Петтигрю пытался доказать, что древние египтяне были европеоидами, а не африканцами или представителями «негритянской» расы. Акт распеленания мумии имел также особое, но в те времена, вероятно, неизвестное значение: существует гипотеза, согласно которой ритуал пеленания играл критически важную роль в превращении мертвого тела в сакральный объект (см. Christina Riggs. Unwrapping Ancient Egypt, Bloomsbury Academic. London. 2014). .

Афиша, зазывающая на лекцию и «распеленание» мумии в Нью-Йорке (1864).

«Петтигрю начал с общедоступной лекции о различных процессах, которые использовали египтяне для сохранения мертвых тел», — писал в 1848 г. журналист, побывавший на сеансе «распеленания» в мастерской одного британского художника. «Футляр [мумии] украшали мифологическими фигурами и надписями; на покровах часто писали имя и должность покойного. Прикрепленные к телу в самых разных местах папирусы позволяют узнать крайне важные подробности…

Все это мистер Петтигрю излагал в четкой и понятной манере, и даже самые неподготовленные зрители могли понять его лекцию и порадоваться тому, что он умеет преподнести свои знания в таком доходчивом стиле. Затем началось искусное распеленание мумии, сопровождавшееся замечаниями мистера Петтигрю, в которых отразился его многолетний опыт: ведь он (если мы не ошибаемся) произвел уже сорок или пятьдесят подобных операций…» [33] Сеансы Петтигрю не всегда шли по плану: сообщалось, например, что как-то он несколько часов трудился над мумией, но так и не смог отделить разложившуюся плоть от покровов.

Французский романист и литературный критик Теофиль Готье описал «археологическое и траурное действие» на Парижской выставке 1857 г.: «Начали разматывать бинты; внешняя оболочка, из толстого полотна, была разрезана ножницами. Слабый, тонкий запах бальзама, ладана и других ароматических веществ распространился по комнате, как запах в магазине аптекаря. Затем стали искать конец бинта; когда он был найден, мумию поместили в вертикальное положение, что позволило оператору свободно двигаться вокруг нее и сматывать бесконечную лету, принявшую желтоватый оттенок грубого льна под воздействием пальмового вина и прочих сохраняющих жидкостей… Вся комната заполнилась огромным количеством льняных бинтов, и мы невольно стали гадать, каким образом они поместились в футляре, ненамного превышавшем размерами обычный гроб…»