Джон Макнелли - Телефонный звонок

Разговор обрывается.

Даг отодвигает трубку от уха и изумленно на нее таращится. Он знает, что этого делать не надо, но опять набирает номер — просто чтобы убедиться, что в первый раз не ошибся, что набрал именно свой старый номер. Если ответит тот же мужчина, Даг просто повесит трубку. Но на этот раз отвечает женщина.

— Алло? — Теперь у нее тихий, усталый голос. Даг слышит, как на заднем плане маленький мальчик зовет: «Мамочка, мама». — Тише ты, — шикает женщина на ребенка, а потом говорит в трубку: — Алло?

— Привет, — говорит Даг. — Я просто так позвонил. Убедиться, что все нормально.

— Прошу прощения? — отвечает женщина. — Наверное, вы не туда попали?

Эта ее манера говорить — слегка повышать голос в конце каждой фразы, превращая любое высказывание в вопрос — бередит память о прошлом и подтверждает, что Даг не ошибся. Он говорит со своей матерью. Он не слышал ее голос уже больше тридцати лет, думал, что никогда его не забудет, но годы шли, годы складывались в десятилетия, и ему становилось все труднее и труднее воскрешать в памяти маму, какой она была когда-то. Ее голос стерся из памяти первым, и Даг напрочь забыл ее интонации на определенных словах, ее легкий южный акцент, который она тщательно сохранила с детства. Впервые в жизни он испытал то, что испытывали все остальные, когда заходили к нему в комнату: у него появилось стойкое ощущение, что все монстры на стенах смотрят прямо на него.

— Это Ширли, да? — У него дрожит голос. Он изо всех сил старается не расплакаться.

— Да, — говорит она с подозрением. — А вы кто?

Объяснить ей, кто он, никак невозможно. Он может лишь продолжать разговор и надеяться, что она не бросит трубку.

— Мы встречались пару лет назад, — говорит он. — Я работал вместе с вашим супругом, Тимом. — В ответ тишина. — Меня зовут Фрэнк Иверс. Вы меня наверняка не помните, — говорит Даг и выдавливает смешок. На заднем плане снова слышится голос мальчишки. Этот мальчик — он сам. Он слышит маленького себя. — Я не особенно близко знал Тима, — говорит Даг, — но он мне всегда нравился. Я звоню, просто чтобы… — Он на миг умолкает и пытается унять дрожь. — Просто чтобы убедиться, что у вас все хорошо.

Он слышит, как мама закуривает сигарету. Это значит, что она приготовилась к долгому разговору.

— Это были непростые три года, — говорит она. — В тот день, когда Боб сообщил, что случилось… — Она выдыхает дым в трубку. Даг представляет, как она опустилась на стул рядом со столиком, где телефон. — Это был худший день в моей жизни.

— Мне очень жаль, — говорит он. — Я просто хочу, чтобы вы знали, что я ваш друг.

Мама хмыкает, выражая согласие, но Даг знает, что она сейчас — в собственном мире. Сколько раз он наблюдал эту картину: мама сидит на диване, уставившись в одну точку, а он пытается до нее достучаться, привлечь внимание, показать ей обложку нового выпуска «Знаменитых монстров кино».

— Что-то не так, — говорит она наконец. — Не понимаю, в чем дело, но…

— Да?

Даг слышит на заднем плане какой-то рев. Автомобиль, подъезжающий к дому?

— Мне надо идти, — говорит его мама.

— Кто там, Ширли? Это Боб?

Но трубку уже положили.

Даг ходит по комнате, прижимая к бедру тяжелый черный аппарат. Ставит телефон на стол, кладет трубку на место. После смерти папы дядя Боб стал приходить к ним домой чуть ли не каждый день, иногда оставался на ночь — спал на диване в гостиной. Одно из самых ранних воспоминаний Дага: дядя храпит на диване, а мама ходит на цыпочках и ругает Дага, что тот слишком громко играет со своими машинками. «Ты же не хочешь его разбудить», — вот как она говорила.

Когда маму убили, Дагу было пятнадцать. Какой-то бродяга, рывшийся в мусоре, нашел тело Ширли в мусорном контейнере во дворе их многоквартирного дома. Тело было завернуто в кусок брезента. Жильцы швыряли мусор в контейнер, даже не подозревая, что там лежит тело убитой женщины. Вскрытие показало, что она умерла от многочисленных черепно-мозговых травм, нанесенных тупым предметом. Полиция подозревала бездомного, обнаружившего тело, но против него не было никаких улик, ничто не связывало его с мамой Дага, и при нем не нашли ничего, хоть отдаленно похожего на оружие. Орудия убийства вообще не нашли. Боба тоже допрашивали, но у него было алиби — его друг подтвердил, что весь вечер в день убийства они провели вместе, смотрели по телику бейсбол. Тот же самый друг, который был с Бобом, когда отец Дага погиб на охоте из-за нелепой случайности. Дага вообще не было в городе, на выходные он с группой ребят из школы ездил на конкурс чтецов в другой штат. Новость об убийстве мамы попала во все газеты, о нем говорили несколько недель — дольше, чем в большинстве подобных случаев, — но со временем все улеглось и забылось; как всегда и бывает.

Даг опять набирает номер. Опьянения как не бывало. По правде сказать, он никогда раньше не ощущал себя таким трезвым. Впервые в жизни он верит, что может исправить прошлое, повернуть время вспять и отменить те ужасные вещи, которые уже случились. На восьмом гудке трубку берет мальчик.

— Алло? — шепчет он.

— Алло? — говорит Даг. — Алло? Кто это? Это ты, Дагги?

Даг точно знает, что говорит с собой маленьким. Он даже не понимает, что плачет, пока его пальцы, сжимающие телефонную трубку, не становятся мокрыми.

— Кто это? — спрашивает мальчик. — Это вы, мистер Бельведер?

Даг делает глубокий вдох. Имя кажется ему знакомым. Но почему?

— Кто такой мистер Бельведер? Расскажи мне о нем.

— Он сейчас там, где лучше, — говорит Дагги.

— Он умер? — спрашивает Даг. — Его убили?

— Он там, где лучше, — повторяет Дагги.

— Послушай, — говорит Даг. — У меня мало времени, и теперь я смогу позвонить лишь через несколько лет, поэтому я тебя попрошу об одной вещи, ладно? Я хочу, чтобы ты меня помнил. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Это важно. Потому что случится беда, и только ты можешь это предотвратить.

Дагги рыдает в трубку, и Даг вспоминает, каким он был плаксой и как легко было довести его до слез: дядя Боб постоянно над ним насмехался, передразнивал хныканье малыша Дагги, приближал свое уродливое помятое лицо к личику Дагги, и изо рта дяди пахло кислятиной, как отравой. Мальчик потом чувствовал этот запах еще много часов.

— Не плачь, Дагги, — говорит Даг. — Не плачь. Я твой друг. Поверь мне, пожалуйста. Я твой друг. Понимаешь? Я друг. Поверь мне, пожалуйста. Я твой… — Он чувствует, что что-то не так. — Алло? Дагги? Алло?

Связь оборвалась.

Звонки скачут во времени, но с каким интервалом?

Даг тут же перезванивает, но набор номера на диске — дело небыстрое, каждая цифра требует терпения. Собственно, по этой причине Даг до сих пор пользуется устаревшим аппаратом — чтобы отмежеваться от сослуживцев, которые не расстаются со своими мобильными телефонами и набирают эсэмэски, даже когда он пытается с ними беседовать. «Ты говори, — небрежно бросают они. — Я слушаю». Даг всегда думал, что старый телефон с дисковым набором придает его жизни стабильность, но сейчас ему нужна скорость; ему нужны все достижения науки и техники, чтобы не терять связь со своей прошлой жизнью.