Руслан Зверёк - Колыбельная

Спина покрылась мурашками, и тут она краем глаза заметила движение там, где раздавался шорох. Анютка резко подняла ногу обратно и забилась в угол кровати. Тень пошатнулась и две маленькие красные точки вспыхнули в темноте, медленно приближаясь, щелкая как жук, сопровождаемые тяжелым дыханием, распространяющим болотный запах. Выглянула луна, желтая, как прогнившие зубы. Тень в её свете стала громадной и лохматой, как волосы мертвого человека на черно-белой фотографии из старенького обшарпанного альбома. Анюта спросила тогда, почему дядя лежит в ящике с закрытыми глазами и такой взъерошенный. Мама сказала, что он умер, его убила молния. Но эта лохматая туша не мертвая, она двигается, мертвые не двигаются. Она не лежит в ящике. Лапки раздавленного "Майского" шевелились — всплыло в памяти.

"Баю-баюшки-баю…"

Красные точки росли, переливаясь как горящие угольки, шипя и обдавая гарью.

— Мама! — хотела крикнуть девочка, но буквы застряли в горле, выходя из легких чуть слышным свистом.

В сумраке комнаты сверкнули острые, как бритва зубы. Из оскаленной пасти капали слюни. А грязные лапы не торопясь несли лохматое тело зверя ближе. Волк не торопился, он наслаждался, питался страхом, пытаясь зайти девочке за спину, чтоб наброситься.

Девочка вспрыгнула и забилась в угол, прикрываясь одеялом как щитом. Волк, утробно рыча, приблизился так плотно, что можно было разглядеть складки на его скатавшейся шерсти. Он как безногий человек полз по кровати, впиваясь когтями в матрас, пронзая и раздирая его на сквозь. Анюта вжалась в стену, и пыталась кричать. Неровные зубы были так близко. Волк сожрет её, оставив одну голову, как кукле.

— М-м. ама! — наконец удалось выкрикнуть девочке. Впервые в жизни полностью два слога, как кукла, механическим голосом, проорала, — Ма-ма!

Волк, клацнув челюстями, черной тенью набросился на нее.

Встревоженная мать мгновенно проснулась, и открыв дверь включила свет. Волк растворился вместе с темнотой, женщина его попросту не увидела. Девочка стояла, зажавшись в углу кровати, уставившись в одну точку, явно не на мать. Её била сильная дрожь. Мама подошла к ней и устало улыбнувшись, сочувствующе протянула руки, чтоб погладить и хотела сказать, что все хорошо. Легкого прикосновения хватило, чтобы дочь сильно вздрогнула всем телом, ноги подкосились и она упала плашмя.

Женщина оцепенела, в ужасе уставившись на ребенка. Она схватила девочку и принялась трясти.

— Проснись! Проснись! — но это не принесло успеха, в голове пронеслось: "Пульс, надо прощупать пульс!"

Она приложила пальцы к сонным артериям, как ее учили еще в школе. Кровь под кожей пульсировала, но слабо. Не решаясь оставить дочь одну, она понесла ее вместе с одеялом на кухню. Схватив с навесной полки аптечку, она выхватила от туда ампулу с нашатыркой, оставшейся от бабушки. Не задумываясь, выхватила нож в углублении над раковиной и сбила им горлышко. По кухне сразу же разошелся резкий запах. Взяв ватку она вылила на нее все содержимое и подставила девочке к ноздрям. Анюта медленно открыла глаза.

— Что случилось? — еще не отойдя от истерики, заливая дочку слезами спросила мама.

— Олчок… — ответила дочь и уснула.

Мать продежурила у ее изголовья всю ночь, забыв про работу, держа на всякий случай телефон под рукой и проверяя периодически пульс, но тот был ровным и спокойным.

Проснувшись утром, Анюта ничего не помнила, и только удивленно хлопала глазками, глядя на мамины слезы. Мать не пошла на работу, а чтоб день не пропадал даром затеяла уборку. Она умиленно смотрела на дочь: девочка усиленно махала веником, стараясь внести свою лепту, но скорее разбрасывала мусор по сторонам, чем приносила пользу. Анюта провела веником под кроватью, от туда выкатилась голова куклы. Голова была изжеванна, словно побывала в зубах у собаки. Взгляд девочки на секунду помутнел, коснувшись ярких глаз куклы, после чего последняя перекочевала в ведро для мусора.