Грэм Джойс - Темная сестра

— Да.

Будьте осторожны.

Почему же я так напугана? Я ведь очень предусмотрительна.

Может, я боюсь А.? Или боюсь этого ремесла, что соблазняет меня? Все мои мысли ему посвящены. И хотя у меня полно других дел, я всегда думаю о ремесле, только о ремесле и возвращаюсь к нему, и когда мне открывается столько чудесных вещей, разве я могу иначе? Чудесные вещи, так и громоздятся одна на другую.

И если я могу делать добро с их помощью, это самое лучшее.

Но А. мучит меня и говорит, что я играю и не верна избранному пути. Почему я позволяю ей так обращаться со мной? Зачем слушаю? Но она говорит, что я еще не достигла развилки на своем пути, а это предстоит каждому, как говорит А. Потом она льстит мне и уверяет, что я должна подойти к развилке в начале моего пути, потому что я такая и разэтакая. Ведь именно на развилке я должна принять РЕШЕНИЕ.

Улучив несколько спокойных минут, Мэгги читала и перечитывала новые страницы дневника, которые показал ей Эш. Рецептов мазей и притираний, равно как и списков целебных растений, было множество, но куда притягательнее казались излияния автора о дурных предчувствиях и ее странные отношения с неведомой А. Мэгги не понимала значения этих абзацев, полных тревоги и раздражения, но ощущала, что в какой-то степени они обращены и к ней. Временами они казались эхом ее собственных сомнений, и все же, подобно автору дневника, она чувствовала непреодолимый соблазн в открывающихся ей тайнах, спрятанных между строк.

От некоторых абзацев у нее учащалось сердцебиение.

Есть развилка на пути в лесу, как я теперь вижу, и одна тропа ведет к выходу, а другая целиком залита голубым сиянием. Это тропа РЕШЕНИЯ — в ту минуту, когда я принимаю его. А. еще увидит меня на пути голубого сияния, и РЕШЕНИЕ будет принято. Но А. говорит, я никогда этого не сделаю.

Нет, я бы не пошла туда обнаженной. Всему есть предел. Я решила, что больше не позволю А. меня отвлекать, дурачить, запугивать или угрожать мне. Теперь я вижу — она хочет использовать меня в своих целях, то и дело толкает меня на КРАЙНИЕ поступки.

Выстроить на основе этих отрывков связную картину было непросто, но Мэгги наконец обнаружила некоторую последовательность.

Несмотря на то что я написала несколько дней назад, сегодня я отправилась СЛУШАТЬ обнаженной. Вот и конец всем разговорам об игре. Там была тропа в голубом сиянии, но это необычное сияние, и даже А. говорит — да, это и было РЕШЕНИЕ. И оно принято. И я заткнула ей рот на время и рада, что теперь могу хоть ненадолго успокоиться.

Мне бы такую же радость доставило, если бы она ошибалась, но теперь я так вознаграждена, что у меня сердце стучит, когда я говорю об этом. И опасности, опасности, о каких я даже не подозревала, но такое вознаграждение! Мое сердце, как весы, вниз-вверх, сама не знаю.

Я все еще напугана, но А. говорит — так и нужно.

Что же могло привести автора дневника в такой экстаз? Мэгги хотела знать, что за великий шаг могла она предпринять. Речь опять шла о слушании — этому соблазну Мэгги уже поддалась в тот день, когда забыла забрать детей. Тогда произошли невероятные, пусть и не самые грандиозные вещи, и у Мэгги пробудились новые для нее чувства; но она не помнила ни голубого света, ни сияющих троп, и ей не приходилось принимать великих решений.

Между тем Мэгги обнаружила средство для лечения экземы у Эми, а также ингаляцию для собственного синусита, которую и применила не без успеха. Ее невероятно привлекала творческая сторона дневника, и она разыскивала там все новые темы. Но конечно же, интерес Мэгги не ограничивался притираниями и травяными банями. Она хотела большего. Ей передалось возбуждение автора.

Мэгги не заводила романов с тех пор, как вышла замуж за Алекса, хотя однажды была к этому близка. Но, когда она прятала от мужа свою коллекцию трав, по секрету от него изучала дневник и тайком замышляла очередную передышку от семьи, все это отчасти напоминало связь на стороне. Она скрывала от Алекса свои занятия и старалась не проговориться. Между тем любопытство тянуло ее за собой, точно страсть.

Дневник изобиловал тайнами, ожидавшими, чтобы их раскрыли. Ее опыты с маслами пронизывала глубокая чувственность; все пропитывалось будоражащими запахами обычных духов и возбуждающими ароматами запретных мускусных благовоний. Ее тайный мир был полон свежих настроений и новых историй, манил возможностями. Искушение было сильным и опасным, и Мэгги ему поддавалась.

Однажды утром, за полчаса до рассвета, Мэгги проснулась — именно об этом она попросила себя перед сном. Она выскользнула из постели и быстро оделась. Алекс захрапел, перевернулся на другой бок, но не проснулся.

На кухне Мэгги покрошила листья лавра, полыни, лапчатки и приготовила из них отвар. Она вдохнула пары, прежде чем вылить отвар в термос, и аккуратно избавилась от остатков. Потом села в машину и поехала по пустынным улицам.

Когда Мэгги добралась до Ивового леса, серый свет уже проглядывал сквозь небесную синеву. Она припарковалась, взяла термос и одеяло. Местность окутывал плотный туман, на траве лежала роса, блуждающие огоньки вереницей тянулись из леса и мерцали на дальней лужайке. Лес был погружен в зловещую тишину. Деревья стояли темными рядами и кололи Мэгги своими ветками, странно и молчаливо жестикулируя. Впустив ее, древесные стволы сомкнулись у нее за спиной, точно ворота.

Мэгги пробралась в глубину леса. Тусклый свет зари несмело прокрадывался, находя лазейки в листве. Она вслушалась. Стояла полная тишина, если не считать капель росы, изредка падающих с веток. Потом влажность деревьев, и листьев, и земли стала звучащей, обрела приглушенную гармонию. Черные, серые и зеленые ветви переплетались и окружали ее, точно экзотический алфавит, которого она еще не знала, но могла выучить. Отложив термос и одеяло, она сняла плащ. Решение было принято. Она огляделась по сторонам, прежде чем раздеться.

Стоял холод, октябрьский рассветный холод, но Мэгги разделась и, совершенно нагая, стала смотреть на деревья, точно чего-то ждала. Перегной сочился влагой у нее под ногами, ее соски отвердели. Столб света озарил росу, покрывавшую кору высокой белой березы. Мэгги подошла к дереву, собрала росу пальцами и слизнула капли, словно мед. Как ни странно, они оказались сладкими на вкус. Залитая светом береза приобрела сиреневый оттенок. Мэгги прикоснулась к ней языком. Она лизала кору, вдыхая сильные запахи влаги, старого дерева и древесного гриба.

Ветерок прокатился по лесу, и Мэгги задрожала. Она набросила одеяло на плечи и села у подножия дуба. Открыв термос, она вдохнула травяные пары, и ее стало клонить в сон. Мэгги провела рукой по волосам, запрокинула голову и вслушалась.