Григорий Диков - Белый волк

По осени вода холодная, тягучая, пар от нее идет и звуки глушит — только и слышно, как весла по воде шлепают. Как доплыли мужики до середины Реки, совсем стало не разобрать, где вода, где суша, — все туманом заволокло. Притихли гребцы, ежатся, несет их стремнина неведомо куда. Стал Степан их подбадривать: правьте, говорит, со стремнины на сталую воду, к низкому берегу. А сам встал на носу и песню запел. Да не успел допеть, как лодка о берег стукнулась. У Степана голос пресекся, еле на ногах устоял.

В том месте, где наши лодки пристали, из воды коряга черная торчала. Снял Степан лапти, подвернул порты и спрыгнул в воду — лодки к коряге вязать. Смотрит — а на коряге ворон сидит, и не шелохнется. Вот ворон голову наклонил и на гребцов своим глазом черно-синим смотрит, будто считает, сколько их. Степан махнул на него рукавицей, испугать хочет — лети, мол, отсюда! Ворон только не очень испугался. Медленно так повернулся к мужикам задом, крыльями захлопал и в лес полетел. И на лету каркает, будто предупреждает кого-то.

Афоня следом за Степаном лапти снял и в воду прыгнул, стал лодки к берегу подтягивать и к кустам вязать. В этом месте течение несильное, а все равно лодку унести может. За ним Прохор сошел, а потом и все остальные. Достали мужички топоры, рукавицы и пошли вглубь, делянку выбирать. Идут тихо, под ногами мох сухой, как ковер персиянский, шаги глушит. Грибами вокруг пахнет, паутина с елок свисает и на лицо липнет. Вроде и недалеко от реки ушли, да вокруг такой туман — недолго и потеряться! Разбрелись мужички по лесу, аукают, друг друга ищут. Насилу Степан их по голосу нашел и в одном месте собрал, на полянке. Стали они думать, не повернуть ли обратно, в деревню, переждать туман.

Степан им говорит: «Что же вы, испугались? Давайте лес сейчас подпалим, пока дождей нет, а то в другой раз ехать неохота. А валить лес не будем, сам сгорит — вон вокруг сколько сухостоя! По весне пни повыкорчуем, землю распашем и зерно засеем». Так и порешили — разложили в нескольких местах солому, что с собой привезли, ветки, сухой осоки подбросили, смолой полили и подожгли, и отчалили побыстрей, как только огонь принялся.

И вот как занялся огонь, тут же ветер поднялся и разогнал туман. Огонь быстро по мху побежал, на сухие еловые ветки перекинулся и на шишки смолистые.

К вечеру горело на том берегу так сильно, что на середине Реки жарко стало. Сидят мужики на лодках, подгребают слегка, чтобы не снесло. Смотрят на огонь, как он полыхает. Гудит огонь, разгорается, сажа в воздухе кружится и садится на воду, на плечи и на бороды мужиков. Стемнело уже, ничего не видно, только на воде да на лицах красные отсветы от огня бегают. А у Степана и глаза красные — то ли от дыма, то ли еще от чего. Тут крик петушиный из деревни по воде донесло. Степан вздрогнул, глаза от горящего леса отвел и махнул рукой мужикам — гребите, мол, домой!

Ночью южный ветер подул и отогнал огонь от берега в глубь леса. На следующий день леса прежнего на том берегу уже не было, а только стояли в золе мертвые деревья, как черные кости в землю воткнутые. А на севере дым поднимается — видать, огонь туда ушел. Много в те дни леса выгорело — и за десять лет не запахать! И дымом потом еще с того берега тянуло недели две. Мужики решили по весне дело закончить, землю распахать и хлеб посеять.

После того как лес погорел, стали его Мертвым называть. Скоро пошел первый снег, а в декабре Река встала. Как лег снег на землю, в том лесу стало совсем не страшно, особенно в ясный день.

Повадились мужики на другую сторону на санях ездить, за дровами. Хороший лес от пожара остался: пилится быстро, носить его легко, а горят такие дрова жарко и бездымно. Только уж очень дрова пачкаются: кто с того берега с дровами приезжал — вылитый арап, весь в саже черной. Одного мужика даже собаки наши деревенские не признали и за ногу укусили, такой он чумазый был.

Поехал туда как-то и Степан с сынишкой Егоркой, а с ними Степанов шурин, Василек. Как приехали они в лес, Степан да Василий взяли рукавицы, пилу да два топора и пошли вглубь, дерево выбирать, а Егорка рядом с санями остался. Сидит Егорка на санях, смотрит, как снег на солнце блестит и белка с дерева на дерево прыгает, шишки ищет. Да все шишки выгорели, белке есть нечего.

Сжалился мальчик, достал из кармана краюшку хлеба, корочку сухую отломил и белке на снег покрошил под деревом. Та сперва боялась, а потом осмелела, вниз по коре спустилась и стала крошки есть. Сидит Егорка на санях, смотрит, как белка крошки на снегу ест. А по верхушкам деревьев ветер шумит, и далеко где-то слышно, как Степан с Василием топорами стучат, сучья рубят.

Вдруг белка голову подняла и стала цокать быстро-быстро, а потом на середину ели забралась и к стволу прижалась. Егорка прислушался — что белку спугнуло? Вроде не слышно ничего, даже топоры стучать перестали. Тут лошадка тоже что-то почуяла: захрапела и стала головой прясть. Егорка ей «Чу, погоди!», а лошадь все сильнее головой мотает, ржет, копытами снег роет, да вдруг как дернет сильно! Ветка, на которую вожжи были завязаны, обломилась. Лошадь волю почуяла и поскакала по сугробам прочь из леса. Вывезла сани на лед да к деревне понеслась. Егорка насилу на санях удержался. Только когда на косогор перед селом въехали, Егорка вожжи подобрал и остановил лошадь.

Соскочил Егорка и к ближним соседям побежал, к бабе Матрене, рассказал ей, как лошадь понесла. А баба Матрена говорит: «Быть беде, лошадь зверя почуяла. Хорошо если рысь или росомаха, они человека не тронут, а что если волки рядом? Или, того гляди, еще хуже — медведь проснулся и по лесу шатается! Надо идти мужиков выручать, да ты, Егорка, один не иди — я сейчас братьев позову».

Собрались три брата Матрены и поехали Степана с Васильком искать. Еще Афоня с ними поехал, от безделья отвлечься. Пока собирались, собак по двору искали, уже смеркаться стало. Как приехали в лес, паклю маслом облили, на палку надели и подожгли. Идут, паклей путь светят и следы в снегу ищут. Вот то место, где сани стояли, вот следы в чащу идут, вот и дерево лежит поваленное, и сучья обрубленные валяются. Дальше следы пошли в глубь леса. Афоня говорит: «Смотрите, следы реже да глубже. Видать, пустились тут мужики бежать по снегу, испугались чего-то».

Мужики заспорили — дальше идти или до утра погодить. Совсем уже повернули назад, а Егорка им говорит: «Я один пойду отца искать, без вас». Взял палку с паклей и пошел вперед, а у самого на глазах слезы и в снег чуть не по пояс проваливается. Стыдно мужикам стало, и пошли они вслед за Егоркой.