Эфраим Тзимицу - Осколки, острые, как ножи

И когда Яска закричала снова, Спас ответил ей отчаянным криком, и с топором наперевес бросился на её мучителя. Ярлик же взглянул в лицо её мучителя и оно поразило его своей бесчувственностью и отрешенностью, будто бы он не понимал что делает. Но перед ним был тот, кто убил его семью, и он должен был исполнить свою клятву. Перехватив меч, Ярлик, как старый матерый хищный зверь, внимательно ловя взглядом каждое движение мучителя упругим шагом устремился к нему. Он не поддавался чувствам, ведь чувств в нем более не осталось, лишь долг… и месть.

И вот Спас обрушил топор на мучителя, но тот рукой, в которой не было ножа ловко перехватил его руку, а потом послышался хруст, и молодой охотник громко застонал — просто сжав его руку, мучитель сломал ему кости. Топор выпал из рук Спаса, ранив его в ногу, а мучитель вынул нож из огромной кровавой раны, в которую превратился живот девушки, и стал медленно подносить его к горлу парня…

И в тоже время свистнул меч, рассекая воздух, и Ярлик одним плавным движением снес голову мучителя с плеч.

Голова скатилась, и тело осело вслед за ним бурно орошая все вокруг кровью, фонтаном бьющей из перерубленной шеи. Никогда доселе не видел Ярлик, чтобы кровь так бурно струилась из ран. Следом за телом мучителя на пол осел и Спас, держась за сломанную руку.

— Я свершил свою месть. Я исполнил клятву — медленно произнес Ярлик. Да, его клятва была исполнена. А Спас теперь останется на всю жизнь калекой, ибо мучитель просто смял его руку, как медведь детский песочный замок на берегу речки. И девушка которую он любил скоро испустит свой последний вздох. Можно было долго скорбеть об их судьбе, но теперь жизнь Ярлика окончена, он уйдет из этого мира, в иной, продолжая исполнять свою клятву и свой долг…

И тут послышался громкий раскатистый хохот. Он отдавался в комнате эхом, будто то была не комната, а огромная пещера или зал.

Ярлик и Спас заозирались, ища того кто смеялся, но потом взгляд Ярлика пал на зеркало. И он увидел к ужасу своему в зеркале ту самую черную тень, что привела его к останкам дочери, и сюда… Теперь было видно в зеркале человека, что был одет в длинное черное кожаное одеяние, с длинными волосами, и который хохоча раскрывал пасть с длинными острыми как ножи зубами. Тень в зеркале заметила взгляд Ярлика но продолжала и продолжала смеяться.

— Кто ты? — крикнул Ярлик, но тень в ответ снова залилась раскатистым безумным смехом.

И тут Спас закричал стремительно поднимаясь с пола, и схватив здоровой рукой топор ударил по зеркалу, разбив его на множество осколков.

Осколки брызнули веером, и два больших осколка вонзились в глаза Спаса. Парень застонал, оседая на пол, а осколки выпали из его глаз к остальным, прямо в кровавую лужу. И в этих осколках продолжало отражаться лицо жуткой черной тени, разевавшую клыкастую пасть, содрогаясь в порывах безумного хохота.

— Да кто же ты такой? — снова закричал Ярлик, зная, что ответа он не получит.

И тут тело мучителя поднялось с пола, и кровь с новой силой забила из шеи, но теперь она кружилась дымкой на том месте, где должно было быть лицо, образуя карикатурное человеческое лицо, сотканное из кровавых брызг.

И в отличии от его настоящей головы это лицо гримасничало, подражая злобным безумным гримасам черной твари из зеркала.

— Что? Что? Что? — стонал ослепленный Спас, шаря руками по кровавой луже.

А после, тело мучителя наклонилось вниз, к полу, шаря в поисках своей головы. И вот оно нашло свою голову и водрузило себе на плечи, и несколько раз моргнув, его мертвые глаза вновь взглянули на окружающее его. Только теперь в этих глазах был… страх? Ужас?

— Я помог тебе, делай то что должен. То, что… ты хочешь сделать теперь! — глумливо прокричало лицо из зеркала. И мучитель поднял с пола нож и вонзил его в живот Ярлика, легко пробив кольчугу, и разорвал ему нутро одним плавным движением. А после он одним движением перерезал ему горло, и ловя угасающим взором то, как мучитель приканчивает Спаса, Ярлик надеялся попасть наконец к своей семье, ибо лишь его клятва и его долг — все что осталось твердым и нерушимым в этом безумном, залитом кровью мире…

В доме старейшины старый Орт застонал просыпаясь. В полумраке он увидел высокую темную фигуру у своей постели.

— Ты? — пораженно произнес он.

— Я — спокойно ответил тот ему.

— Зачем ты снова пришел ко мне?

— Поблагодарить.

— Ты? Меня? За что?

— Ты ничего не рассказал, хотя и мог бы. А так все прошло по моему плану, хотя не скрою, этот седой охотник застал меня врасплох. Я рассчитывал, что все сделает парень.

— Ярлик… — произнес пораженно Орт.

— Да. Впрочем, все вышло очень даже неплохо. Кстати, а как ты думаешь, а почему он смог на меня выйти?

— То, что ты делаешь… — тяжело произнес Орт — это выходит за все рамки… тебя могут чувствовать даже простые люди.

— Любопытно… Впрочем, мне это не мешает… Тут есть даже свое… Свое очарование даже.

— Ты это так называешь — с ненавистью произнес Орт.

— Да, называю, таков уж я — засмеялся его собеседник.

— Зачем ты делаешь это? — спросил его старик.

В ответ тень громко расхохоталась — В общем, еще раз хотел бы тебя поблагодарить. Да и еще, я тут закончил, больше девушки пропадать не будут… Ну а если и будут, то уж в этом не будет моей вины.

И издевательски улыбаясь, тень исчезла.

Некоторое время Орт сидел молча и тяжело дышал. Потом он закрыл глаза он и сказал сам себе — Ты предал своих, свою деревню. Тех, кто считал тебя своим помощником и наставником, мудрейшим из людей. Тебя запугала эта черная тварь. Ты трус и предатель Орт, ты не достоин жить…

А какая смерть ждет предателей и трусов?..

С этой мыслью старик поднялся с кровати, и найдя свой прочный кожаный пояс стал снимать с него по одному мешочки, где лежали разнообразные зелья и порошки…

… Утром жители деревни, пришедшие за советом к старейшине увидели, как с перекладины свисал прочный кожаный ремень, тугая из петля из которого плотно обхватывала шею уже остывшего тела старейшины Орта.

— Петренко, на выезд!

— Хорошо.

Следователь Петренко поднялся от своего стола, сидя за которым он разбирал старые дела — намечалась очередная министерская проверка, и нужно было привести все в порядок. А тут опять выезд. Самое неприятное, что каждый выезд следователя убойного отдела означал, что в городе снова кого то убили. В их городе, который уж нередко именовали мертвым. Убийство — речь и без того весьма неприятная, но накануне проверки становилась просто карой небесной — еще бы, эти сволочи из министерства обязательно придерутся ко всему — начиная от заполнения бумаг и кончая допросом подозреваемого… если еще будет кого допрашивать, опять ведь придется хватать первого попавшегося, кто хоть немного похож на спятившего маньяка–убийцу. Как в прошлый раз — два дня допрашивали какого–то толи панка, толи эмо, кто их разберет, а он возьми и окажись племянником мэра. Тогда еще хоть смогли относительно легко отделаться, а окажись он не племянником, а сыночком мэра, проблем было куда как больше.