Виктория Альварес - Твоё имя после дождя

— Все может быть, но в Киркёрлинге это не так. Все О’Лэри похоронены вместе с остальными прихожанами. До начала прошлого века их хоронили в стенах церкви, но отец мистера О’Лэри приказал заложить склеп для своих потомков. Он находится у церковной стены, рядом с усыпальницей МакКонналов. Вы наверняка их видели — они привлекают внимание.

— Нет, у меня не было на это времени, — пробурчал Лайнел, недовольный тем, что у него на глазах рассыпается только что выстроенная линия для исследования. — Чего я не понимаю, так это какого дьявола здесь понаставили столько скульптур. Когда-то они, может, и были красивы, но сейчас выглядят скорее пугающе. К тому же они все уже разваливаются.

— Они были подарком мистера О’Лэри жене, — объяснил Уиверн. — Когда он привез ее сюда, то хотел чтобы она чувствовала себя как в дома и затеял перестройку наиболее разрушенных частей поместья. Приказал прорубить огромное окно в библиотеке, отремонтировать крышу северной части и привести в порядок прилегавшую к той части замка территорию, — мужчина указал на стену, к которой прилепился убогий курятник. — Вам стоило бы приехать лет двадцать назад, чтобы оценить как все изменилось. Раньше поместье походило на настоящие джунгли.

— Оно и сейчас не очень-то расчищено, — заметил Лайнел. — Клянусь, весь этот плющ, покрывающий фасад, просто умоляет о паре хороших садовых ножниц.

Уиверн предпочел не обращать внимания на эти слова. Он подвел Лайнела к маленькой кованой беседке. Строение было разрушено почти до основания и железные прутья торчали из влажной после дождя земли, словно длинные змея с пятнами ржавчины. Внутри находилась очередная скульптура: женщина с заплетенными в косы волосами, перекинутыми на грудь и спускавшимися до самой талии. Она была одета в богатые средневековые одежды, которые были уже едва различимы под пятнами мха, покрывавшего складки. Девушка с грустью смотрела на ворона, устроившегося у ее ног.

— Это героини самых известных ирландских легенд, которыми хозяин хотел поприветствовать свою жену, — объяснял Уиверн, скрестив на груди руки. — Мы оба присутствовали в тот самый день, когда привезли все эти изваяния, так что у нас было время, чтобы поговорить о них. Он рассказал мне, что это — Дейдре де Ольстер[5]. Вам это имя ни о чем не говорит, но ее история известна каждому ирландцу. Еще до рождения, один друид предсказал, что ее красота будет смертельна для любого мужчины, посмевшего взглянуть на нее, что короли и благородные рыцари будут сражаться и умирать за Дейдре. Именно это и произошло. Вообще-то, ее имя на гэльском означает «боль».

Лайнел с трудом подавил усмешку. Ему были абсолютно безразличны страдания несчастной Дейдре, а вот покрытая мхом фигура ворона напомнила ему Веронику Куиллс и ее Свенгали. Пока Уиверн вел его в другую часть сада, Лайнел размышлял, чем же сейчас она занималась. Он почувствовал легкий укол ностальгии по Оксфорду, по покинутым по ту сторону моря делам, по Веронике и ее причудам. Ему и в голову не приходило, что он мог соскучиться по их беседам после утоления пожара страстей. Несколько дней назад он написал своей подруге письмо и отвез его на сельскую почту, которая находилась рядом с полицейским участком на той же площади, что и дом МакКонналов. Именно там он столкнулся с Брианной МакКоннал, когда старуха возвращалась из церкви. Впрочем, судя по взгляду, который она бросила в сторону Лайнела, новость о том, что они остановились у О’Лэри давно достигла ее ушей. При этом Брианна явно считала этот факт настоящим предательством, особенно после всего того, что она рассказала о Рианнон.

Лайнел выкинул из головы все эти размышления, когда садовник остановился перед статуей, которую молодой человек сразу узнал: это была именно та, прикрывающая руками лицо, с цветочным венком на волнистых волосах. Та, Лайнел аж покраснел от своих воспоминаний, которую он принял за банши пару ночей назад.

— Это Фионнуала, ясновидящая. Она предупредила рыцаря по имени Кейран О’Лэхари, что если он выступит на войне против норманнов, это приведет к жесточайшему поражению. Кейран не захотел ее слушать, но все произошло именно так, как предупреждала бедная крестьянка. Вернувшись, он приказал покончить с ней, так как именно она навлекла несчастье. А вот та, — Уиверн указал иссушенным пальцем за плечо Лайнела — это Изольда, Изольда Тристана, которая ради любви предала короля Марка и поплатилась за этот грех своей жизнью. Если приглядеться повнимательней, то можно рассмотреть, что она все еще держит в руках остатки каменного основания кубка, из которого они оба испили любовное зелье [6]. Еще одна грустная история.

— Начинаю радоваться, что ни разу в жизни не влюблялся, — высказался Лайнел. — Все эти драмы, убийства и смерти… нет, это не для меня.

Старик перестал разглядывать Изольду и впервые медленная улыбка нашла дорогу сквозь морщины и густую бороду.

— Вы слишком самоуверенны. Никогда не зарекайтесь.

— Я серьезно, — настаивал Лайнел. — Какой смысл страдать из-за какой-то юбки, как все эти герои?

— Возможно, это были не «какие-то» юбки, — поддел его Уиверн, не прекращая улыбаться.

— Может и так, только именно это и стало их главной ошибкой. Ничего этого не произошло бы, удовлетворись они первой же попавшейся бабой. По-крайней мере, насладились бы жизнью без всех этих... Какого черта вы улыбаетесь? — спросил Лайнел, заметив как сотрясается борода Уиверна в беззвучном смехе.

— Делаю ставку на то, что однажды вы все-таки влюбитесь. И когда это произойдет, вы обнаружите в себе способности творить такие глупости, что сразу вспомните мои слова.

« Хоть и толку мне от них никакого не было , — подумал молодой человек, наблюдая, как садовник удаляется вниз по склону. — Боюсь , в мифологии мы нужных ответов не найдем ». Он поправил широкополую шляпу, от которой отвалилась тесьма с пряжкой во время беготни за банши, и направился в сторону замка, но почти сразу вдруг остановился, как вкопанный.

Они сидели на железной скамье очень близко друг к другу, в окружении целого моря исписанных рукой Оливера бумаг. Его друг читал Эйлиш одну из самых страшных легенд, найденных в библиотеке. Девушка неотрывно смотрела на Оливера так, словно тот был воплощением всех ее грез. Лайнел решил войти через другой вход, чтобы не мешать.

И, разумеется, пересекая Маор Кладейш, он не мог отделаться от мысли, что Дейдре, Фионнуала и Изольда не были и не будут единственными женщинами в Ирландии, умершими ради любви. Оставалось лишь просить бога о том, чтобы Оливер не стал свидетелем того, как последняя представительница О’Лэри заслужит чести пополнить пантеон мучениц. Лайнел был готов молиться за то, чтобы она никогда не превратилась в легенду.