Майя Илиш - Комната кукол

Я перегнулась через подоконник и жадно вдохнула непривычный, необычайно свежий воздух. Горничная за моей спиной тихонько кашлянула — впервые за все это время она подала мне хоть какой-то знак. Немного, но хоть что-то. Салли отвела меня в эту комнату, не проронив ни слова, и очень старалась не встречаться со мной взглядом. Я ее понимала. В таком имении вопрос статуса играл, наверное, еще бо`льшую роль, чем в сиротском приюте, а раз даже я не знала, чем мне предстоит заниматься в Холлихоке, то откуда это могла знать Салли? Если в итоге выяснится, что меня взяли в имение посудомойкой, а Салли уже обратилась бы ко мне «мисс», она навлекла бы на себя насмешки всех слуг. И напротив, если сейчас она поведет себя со мной высокомерно или просто по-дружески, а потом окажется, что меня привезли сюда для удочерения, то ей придется паковать вещички и с позором возвращаться к матушке.

Поэтому я не обиделась, что она не смотрит на меня. На случай, если девушка отважится хотя бы покоситься в мою сторону, я приветливо улыбнулась. Я не была знакома с Салли, но научилась уживаться с шестьюдесятью сиротами, и в приюте надо мной никогда не подшучивали. А если мне понадобится помощь — никогда не следует отметать такой вариант, — то лучше начать с того, что наладить отношения со слугами в этом доме.

Итак, я поспешно повернулась к Салли:

— Прости, я не хотела тебя задерживать.

Слова уже вертелись у меня на кончике языка — как я уехала из сиротского приюта и что у меня никогда не было своей комнаты, — однако я сдержалась. Одно дело улыбаться, но если я хочу, чтобы меня воспринимали всерьез, нельзя вести себя как дурочка, которая и дом-то никогда толком не видела.

Салли кивнула — это позволило ей опять опустить голову и смотреть в пол, а не мне в глаза. Мне показалось, что она старше меня на два-три года. Именно такой судьбы я и хотела избежать, но это была ее жизнь, и, может быть, Салли все устраивает. Я понятия не имела, хорошо ли Молинье обращаются со слугами. По крайней мере я не заметила у Салли на руках никаких отметин от розог.

— Платья в шкафу. Господин и госпожа хотят, чтобы… вы надели одно из них и спустились в гостиную.

Я увидела, как она прикусила губу. Как обращаться ко мне? Вот о чем она думала, и это было непростое решение. А я едва ли могла сказать ей, что мне все равно, обращается она ко мне на «ты» или на «вы».

— Вам понадобится моя помощь?

Я удивленно прищурилась:

— Помощь?

Неужели она хотела помочь мне одеться? Я быстро покачала головой:

— Нет, спасибо, я сама справлюсь.

Я не стеснялась переодеваться при других девочках, но мысль о том, что мне понадобится помощь с платьем, казалась какой-то унизительной. Слишком поздно мне пришло в голову, что вначале стоило бы проверить, о каких платьях вообще идет речь. Кроме того, так я могла бы лучше познакомиться с Салли. Но она уже метнулась к двери — горничная явно была рада сбежать от меня как можно скорее. Итак, я осталась одна. В моей комнате. С моими новыми платьями.

Я уже начала раздеваться, когда заметила, что не могу запереть дверь. Тут не было ни засова, ни ключа в замке — ни с той, ни с другой стороны замочной скважины. Я не трусиха и не собиралась запираться в комнате при первой же возможности, но что, если мистер Молинье войдет, когда я стою тут в нижней юбке? Или, что еще хуже, пытаюсь справиться с корсетом? Не очень приятная ситуация. К тому же, поскольку у меня не было ключа от двери, которую в принципе можно запереть, это означало, что кто-то сможет закрыть меня здесь. Безусловно, я к такому привыкла: в приюте общие спальни запирали на ночь, когда все девочки укладывались по кроватям. Но там я хотя бы не оказывалась в заточении одна, и мы всегда знали, что на следующее утро нас оттуда выпустят.

Тут же при мысли о запертой двери мне становилось не по себе. Даже ржавый маленький ключик сейчас мог бы вернуть мне уверенность… Я выглянула в коридор, но единственная дверь, в которой торчал ключ, вела в кладовку с бельем. Все остальные двери выглядели в точности как моя. Меня это немного успокоило. Нужно было читать поменьше романов ужасов, это из-за них я стала такой пугливой.

Пожалуй, стоит поскорее переодеться и пойти к другим жильцам усадьбы, это меня отвлечет. А если кто-то будет подниматься по лестнице или пройдет по коридору, я его услышу. Моя комната находилась в самом конце коридора, и у меня будет время что-то предпринять.

Сердце гулко стучало у меня в груди, когда я открыла шкаф — и увидела мое белое платье. Слева и справа висело еще два точно таких же.

На первый взгляд они выглядели совершенно одинаково, и я помедлила, не зная, какое надеть. Чтобы рассмотреть их внимательнее, я вытащила платья из шкафа и положила на кровать, но никаких различий так и не заметила. И размер тоже был одинаковым. Я надеялась, что они мне подойдут. Откуда госпожа или тот, кто покупал эти платья, мог узнать мой размер? Разве что мистер Молинье искал в приюте девочку определенного роста и веса. Я вернула два платья на место, сняла свой старый наряд и остановилась в нерешительности. Я подозревала, что мне больше никогда не разрешат его надеть, так куда же его положить? В конце концов я решила повесить его в изножье кровати. Может быть, его отправят по почте обратно в приют. А вот белье я менять не стала. Белую нательную рубашку под платьем никто не заметит, а панталоны доходили мне до колен, поэтому, может, кто-то и разглядит кружева внизу, но… кому есть дело до моих панталон? Черные чулки я тоже снимать не стала. Раз уж платье у меня белое, пускай хотя бы чулки будут черными. Должно произойти что-то невероятное, чтобы я решилась выйти на люди в полностью белом наряде. Затем я надела новое платье. Что ж, могло быть и хуже. После платья леди — с рюшами, как у принцессы, — я ожидала увидеть тут корсет. Понятия не имею, как бы я справилась с ним сама. Но новое платье, хотя оно и было старомодным и довольно вычурным, шили на девочку, а не на взрослую женщину, поэтому мне хотя бы не пришлось сражаться с завязками. Застежки были на спине, но поскольку я собиралась когда-нибудь выступать в цирке, особых проблем они у меня не вызвали. Нужно немножко изогнуться — и дело сделано.

Я расплела косы и почувствовала, как расслабилась кожа на голове. Кончиками пальцев я взбила пряди — в комнате не нашлось ни расчески, ни щетки для волос, и потому я оставила все как есть, представляя себе, как мои пышные локоны ниспадают на спину. Мне очень хотелось, чтобы волосы у меня были каштановыми или хотя бы рыжими. Белокурые тоже меня бы устроили. Но они были русыми, того мышиного пыльного цвета, знаете? Да и завитки очень быстро распрямятся. Но, во всяком случае, теперь я уже не выглядела как девочка из приюта.