Вячеслав Бец - Расплата

Кот согласно закивал, а потом вдруг дёрнул головой, будто его током ударило, и свёл брови к переносице. Их диалог прекратился, в вагоне снова начались другие разговоры, но после недолгих раздумий Кот задал возникший у него вопрос.

– Стоп, так ты всё-таки впечатлил их и мог сам выбирать позывной? Так, что ли?

– Выходит, что так, – закивал Косарь.

– И что же ты такого сделал?

Наёмник на мгновение отвёл взгляд и на секунду изобразил недоумение, искривив губы и брови.

– Да ничего особенного. Уложил пятерых ножом, – буднично ответил он, снова взглянув на Кота.

– Ну, не так уж мало, – с восхищением проговорил тот. – А сколько на сколько была драка?

– Пятеро на одного.

Кот завис. Сидевшие ближе остальных и внимательно слушавшие разговор Толя Черенко и Игорь, в недоумении подняли головы и уставились на Косаря. Оба не могли решить, правду говорит этот человек или нет. Он, конечно, был тем ещё трепачом, но во вранье пока что замечен не был.

Игорю и вовсе немедленно пришла в голову мысль о том, что надо быть достаточно жестоким человеком, чтобы во время рядовой потасовки в баре взять и убить ножом пятерых. С другой стороны – он понятия не имеет о том, почему случилась та драка и как проходила. Может, те пятеро были зачинщиками, может, они первые схватились за ножи, и у Косаря просто не оставалось другого выхода…

– Ты их убил тогда, да? – решил уточнить Игорь.

– Ага, – спокойно ответил Косарь, взглянув на парня.

Игорь немного смутился от его взгляда, но всё же сказал то, что думал.

– А не убивать было нельзя? Как-то жестоко…

– Я бы не сказал. Закон джунглей не может быть жестоким, – снисходительно парировал Косарь. – Чтобы царствовать лев должен не вести себя, как царь, а быть им.

Те, кто услышали эти слова, невольно задумались над их смыслом. Спустя десяток секунд Игорь озвучил одну фразу, прочитанную им когда-то давно.

– Когда лев хочет есть – он ест.

– Красава. Вижу, из тебя будут люди, – улыбнувшись, похвалил его Косарь.

Но похвала пролетела мимо ушей Игоря. В задумчивости он уставился на медленно плывущий за приоткрытой дверью пейзаж, пытаясь понять, на какую же именно мысль его только что натолкнула эта фраза…

Что-то сломалось. Что-то такое, что не сломалось ранее. Что-то новое. И когда оно сломалось – её захлестнуло отупение. Оно возникло от бессилия, а ещё от осознания собственной ничтожности и беззащитности.

Она не смогла даже застрелиться. Хотя… тут всё зависит от того, с какой стороны на это посмотреть – на спуск-то она ведь нажала. Да, пистолет оказался не снят с предохранителя и не выстрелил, но она смогла сделать это, смогла приложить нужное усилие – просто ей не повезло. Правда, когда она поняла, что скорее сломает палец, чем добьётся выстрела, и сняла предохранитель, её силы оказались исчерпаны. Во второй попытке совершить задуманное она уже не смогла. Не хватило духа.

Она никогда ещё не доходила до подобного состояния и вообще никогда не представляла, что дойдёт. Она не задумывалась, что для того, чтобы убить себя, мало одного желания – нужны огромная воля и характер, чтобы осознанно, обдуманно совершить самоубийство. Слабый же человек может сделать это в порыве эмоций, подталкиваемый депрессией и нежеланием искать из неё выход. В тот момент Аня была чем-то средним.

Теперь она могла только страдать.

Малодушная… Убить Таню ты сумела, а ведь она прошла через ад, прежде чем ты даровала ей вечную свободу и забвение. Что же ты, ничтожество, испугалась повторить её участь? Решила избрать самый лёгкий путь? А почему бы тебе сначала не убить ЕГО?

Именно после этой мысли отупение и возобладало. Её сковал ужас, ведь она боялась даже думать о том, чтобы сознательно искать встречи с Третьяковым. От одной только мысли об этом тело становилось ватным, а ноги подкашивались. Нет, она не сможет убить его. Он видит её насквозь и поймёт всё раньше, чем она успеет что-то сделать, а как только её попытка провалится – она окажется в его руках. Нет. НЕТ! Что угодно, но только не снова в эти мерзкие руки насильника и душегуба. Ни за что. Лучше смерть.

Но сил отнять собственную жизнь у неё уже тоже не было. Отчаяние, которое подпитывало её решимость жать на спуск, ушло, сменилось этим странным чувством, состоящим из смеси безвольности, слабости и фатализма.

Пошёл уже третий день, как она не выходила из своей комнаты, ничего не ела и даже не мылась, заставляя себя только добрести до туалета. Тело начало неприятно пахнуть, волосы слиплись от жира, красивое лицо осунулось и посерело, а глаза покраснели от бессонницы – вот, что она сейчас из себя представляла.

Вечером третьего дня пришёл отец. Он стучал в дверь и звал её, но она не открыла ему так же, как и служанке, приносившей еду. Отец что-то кричал через дверь, кажется, даже нервничал, но это скорее из-за того, что ему не подчиняются, чем из-за того, что волновался за неё. Теперь она понимала это.

Прошло совсем немного времени после визита отца, и дверь, чуть не слетев с петель, с грохотом распахнулась от удара ручным тараном. Аня вздрогнула от неожиданного громкого звука и, повернув испуганное лицо, увидела, как в комнату входит отец – все остальные остались в коридоре, и кто-то даже аккуратно прикрыл за ним выбитую дверь.

Владов, на ходу бегло осматривая комнату, в которой оказался впервые, подошёл к кровати дочери. Поверхностного взгляда на Аню ему хватило, чтобы всё понять.

– Я думал у тебя больше воли, – холодно сказал он. – Не ожидал, что это поражение сломает тебя. Что-то ты зачастила.

Аня проигнорировала его слова.

– Неужели так трудно смириться с проигрышем? – в его тоне появились менторские нотки. – Это ведь совершенно обыденная вещь. Жизнь – она сама по себе простая череда побед и поражений.

Дочь смотрела на него невидящим взглядом. Его красавица, выглядящая сейчас не сильно лучше покойницы. Сам он смотрел на неё с жалостью и презрением и больше всего хотел бы уйти, потому что ничего в своей жизни Владов не презирал больше, чем слабаков. Но как-никак, перед ним была его дочь. Стоит сделать для неё небольшую поблажку. Особенно если учесть, что он пришёл сюда вовсе не интересоваться её состоянием, хоть это тоже имело значение – он пришёл, потому что для неё нашлась работа.

– Иногда вообще бывает, что поражения идут одно за другим и кажется, что просвета нет, – продолжил Владов. – В такие моменты настоящее значение имеет только решимость продолжать. Продолжать делать то, что считаешь правильным, или бороться, или жить. Именно наличие и сила этой решимости показывает, что ты за человек.

Он сделал паузу, наблюдая за реакцией дочери. Бог его знает, что он увидел, но вскоре он продолжил.