Вячеслав Бец - Расплата

– Потому что нам не нравится курс Гронина. Не нравится его стиль управления. Он высокомерный диктатор, смотрящий на всех, как но говно. Даже на тебя, просто ты сам недалёкий и этого не замечаешь. Но однажды ты поймёшь это. Увидишь, что я был прав, и пожалеешь обо всём, что делал.

– М… Говёный ответ. Такой же, как ты сам.

Голос Макса, раздавшийся за спиной, теперь тоже был полон злости. Но это была не такая злость, как у Дьякова, нет, она не звучала как шипение раненой змеи, желающей только уползти, чтобы залечить свои раны. Здесь было другое… Удовлетворение от предчувствия близкого выплеска ярости.

Дьяков сразу распознал это. Его внутренний радар завопил о приближающейся со спины угрозе, но он не решался обернуться и встретить её, оцепенев от понимания, что просчитался.

– Повернись, мразь, – несмотря на невероятную концентрацию презрения и ярости, оскорбление Макса прозвучало радостно.

Коля ощутил, как тело заливает сумасшедшими дозами адреналина и судорожно соображал, как спастись. В любом случае, чтобы сделать это, ему придётся обернуться и атаковать первым. Да, это единственный шанс. Атаковать на упреждение, пока Родионов не готов, тогда у Коли будет шанс. Он внутренне напрягся, мобилизуя силы, развернулся и приготовился к стычке, но, несмотря на все эти меры, не готовым оказался именно он.

Всё, что Коля успел увидеть краем глаза – блеск лезвия и тень, несущаяся на него. Он ничего не успел предпринять, ни отскочить, ни уклониться. Спустя долю секунды лезвие глубоко вошло между рёбер, и Коля ощутил острую, парализующую тело и волю боль. Он вскрикнул, но крик быстро оборвался и перешёл в короткий, глухой стон, а сам Коля рефлекторно отшатнулся, буквально сползая с ножа. По телу потекла горячая, густая жидкость, а ноги предательски дрогнули, намереваясь подкоситься. Зашкаливающий адреналин позволил Коле устоять на ногах и приготовиться к схватке за свою жизнь, ведь мозг ещё не принял тот факт, что Николай Дьяков уже почти труп.

Макс, достигший своей цели, сделал уверенный шаг назад, увеличивая дистанцию, и с гнусной ухмылкой уставился на шатающегося мужчину перед ним. Он не желал убивать его быстро. За свои действия этот ублюдок перед смертью должен ощутить боль.

– Так ты… палач… – с трудом сказал Коля, ощущая, как всё тяжелее становится дыхание.

Воспалённый от боли и адреналина мозг искал выход, но его не было. Коля больше не чувствовал в себе сил победить, и даже если бы мог, то не знал, как быть дальше. Как спасти тело, из которого стремительно вытекала жизнь.

– Палач? Типа, думаешь, что Гронин приказал убить тебя? Нет. Это моя собственная инициатива, хотя и он, как мне кажется, вряд ли тебя отпустил бы.

– Тогда почему?

Коля опустился на колени, прижав руку к ране, хотя это уже никак не могло ему помочь.

– Потому что ты мразь и говно. А ещё за Бернштейна. И за многих других, кто пострадал от ваших действий.

По лицу Дьякова стекла непроизвольная слеза. Нет, не потому что ему было жаль Бернштейна или кого-нибудь ещё – сейчас ему было не до них – а потому что ему самому так не хотелось умирать… Особенно зная, что он не будет отмщён.

– Ты нарушил… приказ.

– Я так не думаю. Если бы он приказал тебя убить, то я уже выполнил. А если приказал бы отпустить, так я и отпустил. Даже провёл через блокпост… в последний путь, ха-ха-ха!

Макс искренне рассмеялся, довольный собой. Он чувствовал радость от завершения давно начатого дела, а началось оно ещё тогда, когда погиб Бернштейн. Макс тогда поклялся, что отомстит за доброго, мудрого старика, который никому никогда не сделал ничего плохого.

– Бернштейн… – прошептал Коля, у которого начало плыть перед глазами.

– Что? – заинтересовался Макс. – Совесть за старика не мучает?

– Я… не убивал… его…

– Чего? Давай ещё скажи мне, что в разработке вашего неудачного плана ты не участвовал?

Коля молчал. Он уже не мог говорить, а только кашлять и булькать. Кровь заливала лёгкое и текла из раны и рта. Он свернулся калачиком, до последнего на что-то надеясь, хотя спасения быть не могло.

– Давай, выдави ещё хоть пару слов, кусок ты дерьма, – продолжал Макс, но, понимая, что Коля уже не сможет, продолжил сам. – Должны были погибнуть я и Паша, но по иронии судьбы из-за криворукости исполнителя пострадали ты сам и бедолага профессор. Это не считая других.

Подождав ещё секунд двадцать и видя, что Коля уже вообще не подаёт признаков жизни, Макс смачно плюнул на его тело, затем подошёл, схватил его за ногу и, словно дикарь, потащил в придорожные кусты. Коля ещё чувствовал, как его тело куда-то волочат, ощущал, как больно трётся о землю щека, но это не шло ни в какое сравнение с болью внутри груди. Он захрипел в последний раз, но в шорохе листвы и веток Макс этого не услышал.

Присыпав тело листвой, Макс постоял над ним секунд пять, о чём-то размышляя. По выражению лица можно было бы подумать, что он думает о чём-то очень серьёзном. Никто бы не смог сказать о чём именно, но вырази посторонний наблюдатель даже сотню предположений, он вряд ли смог бы предугадать то, что сделает Макс. Покончив с размышлениями, Родионов оголил своё хозяйство и от души помочился на тело бывшего товарища.

– Гори в аду, крыса, – сказал он, заканчивая своё дело, – а я постараюсь, чтобы вся твоя шобла как можно скорее к тебе присоединилась.

Выйдя обратно на дорогу, Макс обратил внимание на кровавый след на растрескавшемся асфальте и искривил рот в недовольной гримасе. Вряд ли кровь можно будет заметить, если не знать где смотреть, но лучше не оставлять даже намёков. Реакцию Гронина на свои действия Макс предсказать не мог, поэтому на всякий случай потратил ещё пять минут на присыпание свежей крови придорожной пылью и, убедившись, что спрятал все следы, страшно довольный собой, отправился обратно в «Убежище».

Командир блокпоста, видя хорошее настроение подполковника, высказал своеё недовольство тем, что Дьякова решили отпустить, и поинтересовался, как всё прошло.

– Понимаешь, полковник Гронин он… слишком великодушный, – снисходительно улыбаясь, ответил ему Макс. – Поэтому пришлось мне отпустить майора.

Родионов сделал ударение на слове «мне», чем ввёл сержанта в замешательство. Но даже если у того и возник какой-то вопрос, то задать его он не успел, потому что Макс, что-то довольно насвистывая, уже пошёл по направлению к воротам базы.

В этот раз генерал Логинов сам почтил Гронина визитом. Он вместе с адъютантом прилетел на вертолёте, а Павел помнил, что старик вертолёты не любит и летает на них только при острой необходимости. Стало быть, дело срочное. У Гронина как раз в самом разгаре была охота на недобитое подполье, поэтому визит Логинова оказался несколько некстати, но сказать так генералу, конечно же, было нельзя. Пришлось бросать всё, возвращаться из «полей» и садиться с генералом за стол переговоров.