Борис Батыршин - День ботаника

– Не хотелось бы.

Здоровенные, до двух метров в длину, выдры, чёрные, как, ночь, подобно большинству чернолесских тварей, быстро сообразили, что нападать на проплывающие лодки вплавь – себе дороже. И прыгали сверху, из путаницы лиан и проволочного вьюна, свисавшей с Большого Каменного моста. К счастью, выдр осталось не так много – пулемётчики Водовзводной башни знали своё дело и соревновались в счёте подстреленных монстров.

Впрочем, о том, что на самом деле происходит в Кремле, обитатели Леса могли только гадать. Все знали, что его территория находится под контролем властей Российской Федерации, а вот что там творится на самом деле – это была тайна. Как и то, почему расчёты пулемётных гнёзд и зенитных скорострелок, в изобилии усеивавших старинные стены и башни, не жалея боеприпасов, прикрывают проплывающие лодки.

Руины Большого Каменного моста миновали без приключений – то ли пулемётчик не промахнулся, то ли выдра померещилась. Когда опасность осталась позади, Коля-Эчемин приободрился и занялся любимым делом извозчиков, таксистов и лодочников: стал травить байки. Сергею это не нравилось: до уродливого чугунного истукана, обозначавшего границу Чернолеса, ещё грести и грести, и лучше бы «индейцу» не чесать языком, а поглядывать по сторонам.

– …днём хорошо плавать, с башен плотно держат берег. Стоит какой твари шевельнуться, сразу огонь! А вот ночью беда, сунешься – вмиг сожрут. Никто и не суётся. Пули, они ведь не от всякой напасти помогают!

– Чёрный рой? – понимающе кивнул егерь. Чернолес периодически выбрасывал из себя сгустки, облака, целые тучи насекомоподобной мерзости, пожирающей на своём пути всё живое. Егерь не раз находил очищенные от плоти скелеты людей, оленей, даже шипомордников.

– Он самый. Если солнце – тогда ещё ничего, эта дрянь из-под деревьев не вылезает. А если пасмурно, или не приведи Лес, ночь – тогда всё, не заметишь, как влипнешь в это дерьмо. Одно спасение – огонь. Я специально вожу с собой связку факелов. Если успеть разжечь и воткнуть по бортам, тогда, может, и пронесёт.

– У меня на такой случай файеры. – сообщил Сергей. – Берешь в обе руки и отмахиваешься на бегу. Пару раз нарывался, помогло.

Но каякер уже нашёл тему повеселее:

– Эй, Бич, слыхал анекдот? Стучится, значит, лешак в кремлёвские ворота: «Можно тут у вас поселиться?» Охранники фигеют: «Ты чё, больной?» «Да, – говорит – больной и очень-очень старый.»

Это был ещё один слух о Кремле – якобы там помещается супер-закрытая геронтологическая клиника для высшей элиты страны, стремящейся поправить целебным воздухом Леса, здоровье, подорванное государственными делами. Говорили и другое: якобы, истинные правители страны давным-давно подсели на продлевающие жизнь снадобья, заработали Зов Леса – и вынуждены управлять страной с безопасной территории Кремля, через подставных марионеток.

А Коля-Эчемин не умолкал:

– …а вот ещё: «Почему кремлёвская стена такая высокая? – Чтоб твари всякие не лазили – Туда или оттуда?»

Занятно, подумал Сергей: проходят десятилетия, а старые байки продолжают жить, хотя смысл со временем несколько меняется. Похожий анекдот рассказал ему как-то отец. Старик очень гордился тем, что в далёких 90-х поучаствовал в тогдашних политических событиях, и с гордостью демонстрировал сыну медальку с надписью «Защитнику свободной России» и цифрами «1991».

На этот раз звук был другой – сухой, трескучий, будто придурковатый великан провёл палкой по доскам огромного забора. Перед пирогой с большим недолётом выросли и опали фонтанчики воды.

– … твою ж не туда!

Коля-Эчемин на полуслове прервал очередную байку и налёг на весло. Пирога вильнула, подставляя стрелку узкую корму.

– Бич, греби по прямой!

Новая очередь – на этот раз фонтанчики брызнули в опасной близости от борта. И зарослей на берегу взлетела птичья мелочь.

– Вон, из-за острова! Ну, я вам, твари!..

Из-за островка с истуканом выползала большая лодка. По бортам торопливо взмахивали две пары вёсел. На носу стоял вооружённый человек с автоматом, и даже с такого расстояния было видно, как отсвечивает его бритый череп.

«…родноверы? Не меньше четырёх, с автоматами. Что такое „не везёт“, и как с ним бороться?..»

А Коля уже заряжал винтовку. Сыпанул в ствол порох из надкушенного бумажного фунтика, прибил шомполом коническую пулю, оттянул ударник и пальцем загнал на место пистон. Воткнул в гнездо, предназначенное для факела, деревянную рогульку и припал к прицелу, нащупывая длинным стволом врага.

Эту винтовку – каякер называл её «оленебой» – изготовили по особому заказу, из ствола крупнокалиберного пулемёта. Заряжался оленебой пулями Минье, которые Коля собственноручно отливал из свинца в специальной формочке-пулелейке.

Стрелок на носу вскинул АКМ.

БАБАХ!

Сергей ни разу не видел, как бьёт Колин оленебой. Уши заложило, в голове поплыл протяжный звон. Корму вместе с каякером заволокло дымом.

– Есть!

Сильный гребок – и дымовая завеса позади. Автоматчика на носу лодки больше не было – впрочем, его место тут же занял другой. Коля лихорадочно орудовал шомполом, прибивая новую пулю.

Ответная очередь – всплески далеко впереди по курсу.

«…а вы, ребята, занервничали…»

БАБАХ!

Белый, ватный дым, острая селитряная вонь.

– Что, падлы, зассали?

С лодки больше не стреляли. Гребцы, пряча головы за бортами, пытались развернуть свою посудину, вразнобой размахивая вёслами. Получалось не очень – лодка, крутясь, дрейфовала по течению в сторону памятника. В чёрных тростниках, затянувших островок, обозначилось шевеление, родновер, сидящий на корме, замахал руками, предупреждая спутников. Егерь видел – не глазами, разумеется – мощное, изготовившееся к атаке тело.

«…поздняк метаться, парни. Вы уже еда…»

Чуйка не подвела. Стремительный бросок, длинные, на полрожка, очереди – от отчаяния, куда попало. И вопли, полные ужаса и боли, слышные у другого берега.

– Кто это, Бич, а? – Коля-Эчемин снова взялся за весло. Оленебой он аккуратно пристроил рядом, не забыв замотать замок тряпицей.

– А пёс его знает. Для выдры мелковат. Может, шипомордник?

– Они у воды не охотятся.

– Тогда водяной жук?

– Больно шустрый, не похоже.

Крики вдали утихли.

– Ладно, ну их к бесу. Ну что, поплыли? Через два часа темнеть начнёт, а нам ещё Крымский мост проходить. Как же я его ненавижу, кто бы знал…

Расписывая действия напарника, Фомич не поскупился на похвалы. Завлаб впечатлился, быстро набросал приказ о «зачислении стажёра Жалнина, Егора Семёновича на должность младшего лаборанта» и лично отнёс бумагу в секретариат. А вернувшись, огорошил коллектив новостью: сегодня в 17.00 сотрудникам лаборатории предстоит ежеквартальная сдача нормативов по стрельбе. Каковая, согласно распоряжению заведующего кафедры за номером… от…, должна пройти организованно, поскольку отдельные младшие научные сотрудники – тут Яков Израилевич выразительно покосился на нескладного долговязого парня – не раз позволяли себе срывать сроки. Чем подвели лабораторию и лично его, доцента Шапиро, под соответствующий монастырь.