Дмитрий Панасенко - Бойня [СИ]

— Клянусь песком арены. — Прогудел гигант и махнул правой ладонью в какой-то пародии на салют. — Этого достаточно?

— Вполне. — Кивнула наемница после долгой паузы. — Тогда... Действуем, как договорились. Я беру этот байк... то есть, сендер. И отвлекаю уродов на себя. Вы их гасите. Постараемся пробиться в город у них на плечах. Задницы не подставляем, излишне не высовываемся. И это... — С серьезным видом посмотрев на Кити, Ллойс почесала переносицу.

— Кисонька, мне нужно будет снова связь включить. Я твой канал на самый минимум поставлю. Никаких мыслеобразов, только голосовая связь. Так что, не бойся... Проблем быть не должно...

— Я не боюсь, — твердо покачала головой девушка. — Только... Ллойс... А ты... — Отбросив в сторону обрывки плаща, Кити принялась массировать серое от недосыпа и усталости лицо. — У тебя, ведь, нет оружия...

— Есть, — наемница с ухмылкой похлопала себя по бедру с висящим на нем вибромечом и, подняв с земли свою неизменную цепь, принялась обматывать её вокруг талии. — Пушки — это, конечно, круто, принцесса. Только я предпочитаю ножи. Потому что, пушки могут предать, а вот клинок... — с губ Элеум сорвался злобный смешок, — эти железки меня ещё никогда не подводили.

****

По сути, перископ не такое уж и сложное устройство: несколько изготовленных из непрозрачного материала труб, пара зеркал, пара призванных ни столько приближать изображение, сколько защищать внутренности прибора от пыли линз, вот, собственно, и всё. Но прибор, которым был оборудован мегатрак, оказался другим. Снятый с остова подводной лодки, выброшенного далеко в ледяную тундру Светящегося моря прошедшим сто лет назад цунами, громоздкий механизм являлся чудом инженерной мысли. Оснащенный возможностью ночного виденья, дальномером, тепловизором, микрометром и даже фотокамерами прибор хоть и был достаточно громоздким приспособлением, зато отлично подходил для безопасного наблюдения за боем. Колючка усмехнулся. Здесь на укрытом толстым слоем брони, неуязвимом даже для стодвадцатимиллиметровых пушек командном мостике, наблюдать за происходящим было, как минимум, удобно. Мягкое, перенесенное из его личного грузовика кресло позволяло расслабить тело, устройство перископа помогало не утруждать шею и не напрягать глаза. А несколько оснащенных защитными модулями и дешифраторами раций работали намного лучше самых расторопных наблюдателей. Колючка не любил, когда вокруг суетится слишком много людей. Вот и сейчас он отослал всю обслугу.

Тишина пустой командной рубки грузовика позволяла в полной мере насладиться зрелищем. Вопреки ожиданиям, город оказался на редкость удобным противником. Жирным. Мягким. Почти беспомощным. Бойня был похож на её хозяина. Брокер не солгал. Он открыл проход в город. Фугасы под стенами оказались, как нельзя кстати. Колючка усмехнулся. Двое претендентов на престол. Но вместо того, чтобы сплотиться перед общим противником, каждый из них сейчас с упоением рвет глотку другому. Шерифы и мутанты из предместий и без того ненавидящие друг друга больше всего на свете, устроили на улицах настоящий кровавый карнавал. Автопушки умолкали одна за другой, пулеметные точки захлебывались, опрокинутые неудержимой массой вылезших из загодя подготовленных схронов и тайников мелких мутантских банд. Благодаря диверсии глупого властолюбца Брокера, людям Колючки, по большому счету, почти не оставалось работы, а проблему представляли лишь брошенные в бой дроны да отряды Аладдина.

Кивнув своим мыслям, лидер рейдеров слегка нахмурился. Аладдин. Может, это очередная западня? Слишком уж легко всё проходит. Да, он потерял почти двести человек и тридцать машин, когда наемники Омеги заманили его в ловушку и подорвали часть защищаемых ими улиц. С другой стороны, Терн сразу вписал посланных на штурм в список потерь. Тупой молодняк. Бесполезные в своей беспомощности и глупости, одуревшие от вкуса впервые испробованной крови новички. Настоящие бойцы, ветераны и элита вошли в город через любезно указанные Брокером тоннели-отнорки. Он возьмет Бойню. Точно возьмет. И этот рейд войдет в легенды. Только, вот почему так ноет сердце?..

Босс рейдеров редко спал. Бессонница была спутницей Колючки почти постоянно. Возможно, это была особенность измененного организма. Возможно, просто реакция на почти постоянный стресс. Терн не знал. Да и, по большому счету, ему было плевать. Три-четыре часа в сутки вполне хватало, чтобы чувствовать себя бодрым, а освободившееся таким нехитрым образом время всегда можно было использовать намного более продуктивно. Терн вздохнул. Бессонница. Она была его благословением, позволяя уделять достаточно времени магии, записанных на тонкие листы бумаги слов, не отвлекаясь ни на что иное. Она делала ночь его временем, его подругой, его защитницей, только вот он забыл об одной единственной детали.

Бессонница отнимала у него сны. Он слишком редко их видел. И в полузабытом детстве, и сейчас. Галлюцинации, когда он перебирал с наркотиками... да, были. В молодости, пока он ещё не забросил все эти глупости. А вот настоящие виденья, почти никогда. Не то, чтобы лидер рейдеров особо переживал по этому поводу, но он бы хотел видеть сны чаще. Потому что его сновиденья не были пустыми картинками. Они были пророчествами. Всегда. Сколько он себя помнил. Колючка знал, это было благословением Великого зверя, и всё, что ему остается — это с благодарностью принимать этот дар, но вот только вчера, когда он утомленный выпивкой и бурным празднованием в преддверье боя решил ненадолго прикрыть глаза, ему приснился сон. И этот сон ему не понравился. Совершенно не понравился.

Он стоял на вершине холма. Солнце слепило глаза, а вокруг стояло жужжание. Жужжание, будто миллионы и миллионы мясных мух собрались попировать на гигантском поле боя. Земля под ногами была неверной, влажной, какой-то склизкой, и когда Терн опустил глаза, он увидел, что холм сложен из тел. Тысяч тел. То тут, то там он видел знакомые и наполовину знакомые лица, которые, несмотря на то, что были мертвы, осуждающе смотрели на него своими побелевшими, разлагающимися, истекающими сукровицей глазами, а их наполненные гноем рты открывались и закрывались, посылая ему беззвучные проклятья, и тогда Терн понял, что стоит на трупах тех, кого он убил. Гудение мух стало невыносимым, лучи солнца начали жечь обнаженные шею и плечи, и тогда босс рейдеров стал медленно спускаться с холма. Солнце всё сильнее слепило глаза, всё сильнее обжигало кожу, и вскоре Колючка уже ощущал себя так, будто на него медленно лили раскаленное олово. От непрекращающегося гула тысячи невидимых крылышек начала болеть голова, но Терн, безжалостно давя черепа и небрежными пинками отбрасывая жадно тянущиеся к нему руки, спускался по склону. Он знал, что если дойдет до настоящей земли, если отойдет подальше от этой кучи гнилого мяса, всё прекратится, всё кончится... Неожиданно его лицо заслонила тень. Колючка поднял голову и увидел, что рядом с его холмом стоит еще один, ничуть не меньше его собственного и ему навстречу тоже идет фигура. Уставшие от солнца глаза ещё не до конца прозрели, неожиданно сгустившаяся тьма ластились к неизвестному, словно ручной пес, и Терн никак не мог разглядеть лица незнакомца. Ему даже не удавалось понять мужчина это или женщина. Колючка попытался было сосредоточиться на лице медленно спускающегося с горы незваного гостя, но его взгляд, раз за разом соскальзывал в сторону. Неожиданно рейдеру стало страшно. По-настоящему страшно. Так он не боялся даже в детстве, когда отец, чтобы проверить его силу и стойкость, бросил его в загон к голодным псам, но Колючка никогда бы не был боссом рейдеров, если бы не умел переступать через собственный страх. Сделав глубокий вдох, Терн, слегка поморщившись от щекочущего ноздри гнилостного запаха, сделал шаг. Один. Второй. Третий. Они встретились на середине. У подножья отвратительных завалов, слабо шевелящихся, синхронно дышащих, будто это не десятки и сотни мужчин и женщин, а единый скованный одной злобной волей организм. Сапоги Колючки хлюпали и утопали в лужах вытекающих из тел сукровицы и гноя, жужжание мириадов насекомых, сменив тональность, стало на секунду невыносимым, а потом он увидел глаза незнакомца... Яркие, цвета застоявшейся болотной воды — зелень с танцующими в глубине золотистыми крапинками, они лучились такой ненавистью и яростью, что Терну пришлось приложить всю свою волю, чтобы не отступить назад. Глаза незнакомца дрогнули и встретились с его собственными. На дне зрачков вспыхнули разгорающиеся золотые искры, и Тёрн закричал.