Василий Криптонов - Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры

«Это издевательство вообще когда-нибудь прекратится?» – подумал я, пока ноги несли меня вперед.

Я остановился у самой кровати, сверля взглядом стену. «Вот тебе тест на порядочность, – сказал мой эмоциональный двойник, в очередной раз решив выступить в роли собеседника. – Опустишь ли ты взгляд, или отступишься? Ситуация выбора. Момент истины. Кто же ты, Николас Риверос? Кто для тебя она?»

«Ты эмоционален и глуп, – ответил я. – Она – та, с кем мне интересно, та, кого я все еще не раскусил до конца. И строение женского тела не такая уж тайна для меня, чтобы опускать ради этого взгляд».

«Но ведь это ЕЕ тело! – возразил двойник. – Неужели тебе не хочется увидеть его в сонной беззащитности? В конце концов, она сама раскрылась! Хам не упустил аналогичного случая, хотя речь шла о его отце. Неужели ты сильнее?»

«Это не вопрос силы, – сказал я. – Это вопрос сохранности моей жизни».

Я опустил взгляд, но не туда, куда хотелось бы двойнику. Осторожно взял одеяло и натянул его до плеча Веронике. Она что-то проворчала во сне, и я поспешил отойти к раковине.

«Какой ты скучный! – вздохнул двойник. – Хоть в щечку ее поцелуй, что ли…»

«Заткнись и уйди, – попросил я. – Ты обгадил мне большую часть жизни. Ты плакал и смеялся, любил и страдал, сходил с ума, пока я сидел, глядя на неподвижный игрушечный бронетранспортер. Надоело. Теперь я найду способ покончить с тобой и заберу все, чем кормил тебя когда-либо».

«Да ну? – усмехнулся двойник. – Так вот запросто станешь самым обычным человеком? Как же это скучно!»

«Нет. Я буду Риверосом. Последним оставшимся в живых Риверосом, который научится жить счастливо среди людей и вернет миру солнце».

Рядом с раковиной стояло белое пластиковое ведро с надписью красным маркером: "I’m so sorry((". Крышки у ведра не было. Я отодвинул его ногой и встал вплотную к раковине.

Почти сразу от журчания проснулась Вероника. Я слышал ее суетливую возню и попытки одеться под одеялом. Потом она замерла и этаким равнодушно-констатирующим тоном сказала:

– Ты… писаешь в раковину.

– Да, Вероника. Я писаю в раковину. И, если ты уже расположена принимать комплименты, дается мне этот процесс с большим трудом. Кстати, нам принесли ведро.

– Очень мило с их стороны.

По голосу я понял, что ведро останется чистым.

– Ух ты! – проснулся Джеронимо. – Ты писаешь в раковину? Мечта жизни! Я следующий.

– Никто не знает, как я оказался под кроватью?

– Есть подозрения, – сказала Вероника, выбираясь из постели. – Ты храпел, пришлось скинуть тебя на пол и запинать под кровать. Хоть какая-то звукоизоляция.

Я, окончив туалет, сполоснул раковину и руки.

– А ты это сделала до или после того как постиралась?

Вместо ответа мне в голову прилетела подушка. Я уступил раковину Джеронимо, который уже приплясывал рядом.

– Ладно этот! – Вероника махнула на меня рукой. – Но ты-то хоть постыдился бы!

– Мне нечего стыдиться, – заявил Джеронимо. – Когда-то в детстве мы вообще купались в одной ванне. Кстати, почему мы больше так не делаем? Неужели что-то изменилось?

Не стану описывать, что за картины выдала мне больная фантазия. На несколько секунд я залип, глядя на растрепанную Веронику, которая сидела на кровати, болтая босыми ногами, и зевала.

– Куда уставился? – Она перехватила мой рассеянный взгляд.

– У тебя великолепный пресс, – мигом нашелся я. – Что нужно, чтобы накачать такой?

– Тестостерон, – отвернулась Вероника. – Начнешь вырабатывать – скажи, посоветую пару упражнений.

Однако я прекрасно видел, что случайный комплимент угодил в цель. Веронике было приятно. Но хуже всего, что и Джеронимо это почувствовал: он застыл у раковины с глупой улыбкой, сложив из ладоней сердечко.

– Раковина! – крикнула на него Вероника. – Руки! Зубы!

Джеронимо вздрогнул, сердечко распалось.

– Как – зубы? – переспросил он. – У меня ведь даже щетки нет, рюкзак в камере!

– Рот прополощи – сойдешь за первый сорт.

– Ты хочешь, чтобы я склонился над раковиной, в которую…

– Сам виноват. Ты и твой драгоценный Николас.

Вздохнув, Джеронимо принялся ополаскивать раковину.

Когда мы, наконец, уселись за стол, Джеронимо не позволил снять с блюд крышки:

– Прежде чем мы начнем, я бы хотел извиниться за свое вчерашнее поведение, особенно – перед тобой, Вероника. Я зря сказал, что от тебя нет никакого толку. Если бы не ты, нас бы уже давно убили.

Вероника едва заметно покраснела и, пробормотав нечто неразборчивое, отвернулась. Джеронимо обратился ко мне:

– Николас, ты тоже прости за то, что выдумал про тебя несуществующую любовную историю. Тебе я очень благодарен за то, что ты здесь. Да, конечно, мы летели к солнцу, а оказались под землей, и это серьезный минус тебе, как водителю, но я видел, как ты стараешься, и очень это ценю.

Я кивнул с важным видом. И тут с Джеронимо будто порывом ветра сорвало напускную торжественность.

– Я вообще так рад, что мы все вместе, что мы – здесь! Ведь мы – настоящая команда, правда? Воины света, обреченные на успех! От нашего дыханья плавится лед, под нашими шагами расцветает земля! Ну же, друзья! Давайте закрепим это волшебное чувство каким-нибудь совместным ритуалом? «Треугольник Силы»!

Он вытянул одну сжатую в кулак руку по направлению к Веронике, другую – ко мне.

Вероника прикоснулась кулаком к его кулаку, так же поступил и я. Потом наши взгляды встретились.

– Ну же! – торопил Джеронимо. – Сейчас это – буква «Л»! Я генерирую мощный поток, но он, разделившись, хлещет в пустоту с двух концов. Замкните контур, и мы, как катушка индуктивности, породим вокруг себя такое мощное поле, что стены падут и погибнут враги!

Я протянул над столом руку. Средний палец на ней все еще болел. Вероника ответила на жест, предварительно закатив глаза.

И тут, когда треугольник замкнулся, мне вдруг почудилось, будто по всем нам действительно пробежал электрический разряд. Закололо в ладонях, загудел мышцы, волосы Вероники, которые она еще не успела увязать в скучный хвост, приподнялись. Закричал, упав, мой эмоциональный двойник, и комнатка, в которой он жил, уменьшилась в размерах.

– А теперь, братья и сестры, – провозгласил Джеронимо, разорвав треугольник, – давайте вкусим эти благословенные грибы.

Джеронимо, не тративший перед сном время на постирушки, оказался самым дальновидным из нас. Когда с завтраком (пришедшимся на полночь) было покончено, пришел веселый командир и отвел нас в купальни, совмещенные с прачечной. Заняв три огромные ванны, разделенные бетонными стенами, мы провалялись там около часа, пока стиралась и сушилась наша одежда.

Потом, закутавшись в серые халаты, сели за стол со стоящим на нем самоваром, и тут уже к нам присоединился командир. Налил четыре чашки грибного чая. Чай оказался на диво неплох. Джеронимо даже сказал, что для мочи сифилитика это пойло обладает просто великолепными вкусовыми качествами.