Сергей Арьков - Тёмная рать [СИ]

- Вроде бы тихо все, - заметил программист, обозревая фасад заведения. На стоянке перед ним было несколько машин, но ходячими мертвецами не пахло. Не было так же следов крови, кишки и ливер тоже не валялись повсюду живописным манером. В конце концов, должно же быть хоть одно безопасное место на всем белом свете, где тебя не поджидают зомби. После всех пережитых злоключений и в предвкушении грядущих, Владик хотел получить небольшую передышку, несколько часов покоя. Возможно, им с Машкой даже удастся уединиться, и тогда перевоспитанная девушка не откажет ему во взаимности. Ну а если откажет, то пусть пеняет на себя - лесополоса рядом, за новой порцией хворостин сбегать недолго. А лучше, по мудрому совету Цента, завести ремень или плетку, чтобы всегда была под рукой на случай неповиновения, ну и так, для вящей острастки.

- То-то и напрягает, что тихо, - проворчал Цент.

- Думаешь, засада? - испугался Владик.

- Не исключаю такую возможность.

- Что будем делать?

- План, в принципе, имеется. Ты идешь внутрь, смотришь, что там как, возвращаешься живой и докладываешь.

- А если там мертвецы? - простонал несчастный, осознавший, что передышки ему не видать.

- Ну, в общем, на то разведку и посылают, чтобы всем коллективом не рисковать. Если тебя съедят, то знай - я им этого не прощу. Месть моя будет ужасна. Я заставлю их ответить за тебя.

- Пусть Машка идет, - попытался перевести стрелки храбрец.

- Машка? Да ну. Она же баба. Какая ей разведка? Разведка, она для настоящего мужика, для самца. Такого, как ты.

- Да, ты настоящий мужчина. Для тебя это плевое дело, - поддакнула Машка.

Владик злобно покосился на подругу, подозревая, что воспитательная процедура не искоренила в ней весь внутренний мир. Хоть сейчас берись за хворостину. Однако Цент настаивал, чтобы самец шел в разведку, притом тон его из обманчиво-ласкового сделался нетерпеливо-кровожадным. Владик сообразил, что и дальше тянуть кота за хвост чревато, и попытался вооружиться лопатой.

- Иди так, ты самец, - предложил Цент, не желая отдавать оружие.

Самец вздохнул, и поплелся к закусочной с пустыми руками. Цент провожал его взглядом, полным отеческой гордости. Всего несколько дней назад Владик бы скорее умер на месте, чем пошел в разведку, а теперь вот идет, и ничего. Даже штаны сзади не отвисают.

- Моя школа, - кивнул выходец из лихих девяностых, без ложной скоромности признавая свой огромный педагогический талант.

Машка стояла рядом и всей душой желала, чтобы программиста съели зомби. Вслух ничего не говорила, но Цент все равно ее раскусил.

- Почему за Владика не болеешь? - спросил он. - Хоть прыщавый и зловонный, но свой.

- Он меня бил! - сквозь зубы процедила Машка. Хотела еще попенять Центу, что тот за нее не заступился, но потом передумала.

- Подумаешь, - пожал плечами Цент.

- Что значит - подумаешь? Какое он право имел?

- Никакого.

- А почему тогда руки распускает?

Цент тяжело вздохнул. Ну что за люди вокруг? Как будто в теплице росли, жизни совсем не знают. Все им надо объяснять, растолковывать, разжевывать.

- Он тебя побил, потому что ты ему позволила, - объяснил изверг. - Надо было сопротивляться.

- Да он же сильнее.

- Брось! Очкарик хил и немощен. Если бы хотела, ты бы с ним справилась. Да и не все еще потеряно. Если хочешь, чтобы этот грубый мужлан относился к тебе с уважением, нужно ему показать, что ты тоже человек, что личность, что у тебя богатый внутренний мир. Ты же не прачка и не кухарка. Ты женщина!

- Да, - кивнула Машка. - Это правда.

- Вот, - продолжил Цент. - Так почему ты позволяешь этому шовинисту поднимать на тебя руку?

- Но что же мне делать? - растерялась Машка.

- Борись! Заставь себя уважать.

- Как?

- Уважают только силу. Объясни этому Владику, что он был неправ.

Машка ничего не ответила, но на ее лице отразилась железная решимость. Кулаки сжались, в глазах возник зловещий блеск. Затем она снялась с места и быстро пошла в сторону закусочной, в которой минуту назад скрылся Владик. Цента так и подмывало броситься следом, чтобы все видеть своими глазами, но сдержался, боясь спугнуть голубков.

Прошло секунд пять после того, как Машка вошла в закусочную, как оттуда понеслись крики и звуки яростной борьбы. Вначале удивленный, тон Владика вскоре стал испуганным, а затем и болезненным. Вот раздался его крик:

- Маша, что ты делаешь? Не надо, Маша! Нет!

Что-то загремело, Владик страшно закричал. Потом послышался злой голос Машки - та что-то буровила про богатый внутренний мир и тонкую душевную организацию, сообщала, что она женщина, а не кто-то еще, и при этом через слово ругала мужиков грязными животными. Тут, похоже, Владик решил восстать, и громко заявил, что он самец. Прозвучало это недостаточно убедительно, и в харчевне вновь что-то загрохотало. Через две секунды самец истошно закричал и стал звать на помощь.

Когда Цент рискнул заглянуть в закусочную, то застал там полнейший разгром. Машка стояла посреди помещения с палкой в руке, тяжело дышала и люто озиралась по сторонам. Под одним из столиков прятался заплаканный Владик, и держался рукой за голову.

- Ты била Владика по голове? - строго спросил у Машки Цент.

- Да! - дерзко, с вызовом, ответила та.

- Это непедагогично, во-первых, а во-вторых, если хочешь бить Владика, то вставай в очередь. За мной будешь. Я первым занимал. А ты, очкарик, выползай из-под стола.

Тут Цент глянул на прилавок, увидел кушанья, и потерял интерес ко всему.

Весь день посвятили отдыху. Цент отъедался и отпивался, Машка и Владик сидели в разных углах и дулись друг на друга. Потом Машке показалось, что дуться голодной неинтересно, и она попыталась завладеть кусочком колбасы. И завладела бы, бессовестная, кабы Цент не углядел. Но бог не попустил, и вопиющая попытка покушения на святыню была решительным образом пресечена. Цент с такой яростью бросился спасать колбасу, что едва прилавок не опрокинул. Владик испуганно заскулил в своем углу, Машка, успевшая частично погрузить колбасу в рот, едва не осталась без зубов. Цент вырвал лакомство из рук богохульницы, а на саму наорал как страдающий комплексом неполноценности начальник на подчиненного.

- Я покушать хотела, - всхлипывая, оправдывалась Машка.

- Покушать? - бушевал Цент. - Что, на всем белом свете кроме колбасы и покушать уже нечего? Глянь, какое изобилие! Вон рис, макароны, гречка, еще какая-то дрянь, манка что ли.... Какого же лешего ты руки сразу к колбасе тянешь?

- Да ведь все это еще сварить надо... - заметила Машка.

- Вот и свари. И сама покушаешь, и очкарика покормишь, да и я, возможно, горячего похлебаю. А вот на колбасу, друзья, давайте не налегать. Я где-то читал, что от колбасы стареют. Вам оно надо?